Проведен анализ состояния и основных тенденций использования русского языка в России и странах ближнего и дальнего зарубежья. Показано, что русский язык обладает большим когнитивным потенциалом, который может и должен более эффективно использоваться в условиях новой научно-технологической революции и формирования общества знаний. Последовательно рассмотрены современные угрозы для русского языка на постсоветском пространстве, в дальнем зарубежье и в России. Показаны их причины и возможные последствия. Приведен перечень первоочередных задач, которые должны быть решены в России и в странах ближнего и дальнего зарубежья для сохранения русского языка как важнейшего фактора русской культуры и интеллектуального потенциала личности.

Возникновение и доминирующий вектор развития культуры являются естественным результатом и отражением процесса коллективного образа жизни, присущего людям. С помощью культуры решаются главные задачи эффективного использования возможностей, создаваемых таким типом жизнедеятельности. Сама же культура при этом представляет собой наиболее общую систему норм социального (группового) существования людей. Культура обеспечивает порядок в социальной жизни сообщества, она упорядочивает социальную практику жизнедеятельности людей, и именно в этом заключается ее наибольшая социальная значимость. Все прочие составляющие социальной полезности культуры (облагораживание личности, смягчение нравов, развитие гуманитарной эрудиции населения и пр.) являются уже производными от этой главной задачи, решаемой культурой, — упорядочивания социальной жизни сообщества, установления определенного свода нормативных принципов и форм, по которым осуществляется эта жизнь.

Рубеж XIX–XX вв. принято считать началом формирования того явления, которое получит название «массовая культура». Общий кризис, миграция населения, крушение аристократии и единых установок и ценностей православия приводят к кардинальной смене общественных институтов, социальных страт и привычных классов. Индустриализация привела к сокращению рабочего времени, ручной труд стал заменяться машинным — возникла четкая граница между двумя сферами жизни городской рабочей массы, работой и досугом. В традиционном обществе свободное время проводилось с семьей, профессиональным сообществом, соседями — так или иначе, в коллективе. В разобщенной и пестрой массе города человек оказывался сам по себе. Досуг атомизированных массовых субъектов требовал удовлетворения потребности отдохнуть, отвлечься от отупляющего, «отчужденного», монотонного труда. Ответом на эту потребность и является индустрия развлечений массовой культуры, ценности которой имеют форму товара. Возникает огромный, массовый спрос на продукты и услуги, удовлетворяющие потребности досуга: книги, журналы, пластинки, фильмы. В статье показано, что массовая культура на усредненном уровне закрепляет в массовом сознании востребованные стереотипы женских образов в соответствии с их функциональным назначением. В социальной рекламе, апеллирующей к общечеловеческим ценностям и духовности, доминируют позитивные женские образы матерей (традиционный тип) и сестер милосердия (высокое воплощение рокового типа). Коммерческая реклама, апеллирующая к соблазну и узнаванию, представляет идеализированный роковой тип женщины. Искусство кинематографа обращается к глубоко укорененным мотивам падения и возвышения, физического осквернения и нравственного очищения (доминирующий тип роковой героини). Материал статьи может быть полезен в рамках подготовки курсов по истории отечественной культуры, истории искусства.

Статья посвящена проблеме удовлетворения деятельности системы здравоохранения потребностям общества. Рассматривается роль институтов гражданского общества как консолидированных заказчиков медицинских услуг. Рассматривается функция здравоохранения как социального института, ответственного за благополучие и здоровье граждан. В центре статьи находится проблема внедрения в систему организации здравоохранения на федеральном, региональном, муниципальном уровнях и уровнях единичных медорганизаций практики и инструментов общественно-государственной мониторинговой оценки. Статья может быть интересна широкому кругу читателей, включая работников органов управления здравоохранением, ученых и специалистов в области философии, социологии, образования, права; медицинских работников, научно-педагогических работников высшего и среднего профессионального медицинского образования, представителей общественных организаций.

В статье рассматриваются события, охватившие регион Ближнего Востока и Северной Африки, объединенные под ярким и элегантным наименованием «арабская весна». Однако красочный термин скрывает за собой феномен неприглядной части современной политики — части, которая является особой технологией «гибридной войны». «Гибридная война» возникла на руинах биполярной системы, она включает в себя все методы подрыва, разрушения и разорения национального государства. «Гибридная война» — это комплексные враждебные действия западных ведущих держав, осуществляемые ими против геополитических конкурентов. «Цветная революция» является компонентом «гибридной войны», точнее, это конкретная оперативная фаза, которая ограничена во времени и пространстве. Это специальная операция, у которой, как правило, выделяется весьма длительный подготовительный период (он может длиться до десятка лет), когда происходит формирование в стране — объекте «гибридной войны» — прозападной антигосударственной элиты, финансируется НПО-сектор, основываются масс-медийные ресурсы неолиберального, вестернизированного типа. Оперативная, видимая, фаза «цветной революции» краткосрочна, как правило, она длится от одного дня до пары недель. Выражается она в массовых, в подавляющем большинстве молодежных, протестах, организованных посредством когнитивных и технологичных приемов. На более чем репрезентативных примерах Ливии и Сирии, как главных региональных геополитических конкурентов Запада, выявляется подготовительная и оперативная фаза «цветных революций», которые дошли до крайней цели «гибридной войны»: развертывание полномасштабной гражданской войны, формирование параллельных органов власти, поддерживаемых извне, и иностранной вооруженной интервенции. «Цветная революция» не зависит от социально-экономических условий в стране, ее развертывание зависит лишь от воли и целей «заказчиков». Ливия и Сирия показали, что «цветные революции» прокладывают путь, служат локомотивом к началу гражданской войны и иностранной интервенции. Ливия, бросившая вызов западной финансовой системе, в результате была выброшена из цивилизационного развития, у страны на настоящий момент не осталось ни одного формального признака государства. Сирия на протяжении десятилетия ведет нескончаемый неравный бой за право сохранить государственность и самостоятельный путь развития. Статья содержит объемный материал для формирования студентов в рамках направления «Международные отношения».

Важнейшим свойством культурно-коммуникативных формул является их соотнесенность с пространством повседневности, отражающей смысловые горизонты действующих субъектов. Наряду с термином «повседневность» отметим термин «происходящее», предложенный И.М. Ильинским. Комментируя разницу между терминами «повседневность» и «происходящее», выделим динамическое, деятельностное начало, заложенное в последнем. Уникальность повседневности заключается в том, что она, являясь продуктом мозга, также функционирует действуя. Отметим, что в англоязычной научной традиции за повседневностью (day-to-day) в первую очередь закреплен ее динамический характер (day-to-day dynamics) и идея благополучия (day-to-day well-being). В рамках же русской культуры за словом «повседневность» и его синонимами («обыденность», «будничность») закрепился оттенок безвыходной рутинности жизни. Эти различия выявляются в статье на примере культурно-коммуникативных формул. В статье анализируется пространство взаимоотношений локального и универсального в культурах и цивилизациях России, Дальнего Востока и Запада, отраженное в культурно-коммуникативных формулах. Материал статьи может использоваться при подготовке лекций в рамках направлений подготовки «Лингвистика» и «Международные отношения».

В статье исследуется период позднего Средневековья как период, в который появляются очевидные предпосылки такого феномена, как мода. Показано, что развитие и объединение небольших феодальных государств по примеру крупнейшего на тот момент королевства франков, налаживание торговых отношений между Западной Европой и Византией с VIII–IX веков способствовало появлению византийских товаров, в частности дорогих тканей, в Европу. Тем не менее европейский костюм этого времени еще мало чем отличался от одежды варваров: рубашка-«шенс» выше колен, «брэ» (условные штаны) до середины икры и «манто» (плащ). Наиболее явные трансформации в сфере костюмного комплекса начинаются в период XI–XII вв., что было связано с развитием рыцарского сословия, расширяющимися контактами между государствами, формированием городской культуры.

The article deals with the events that swept the region of the Middle East and North Africa, lumped under the bright and elegant name "Arab Spring". However, the colourful term hides the phenomenon of the ignominious part of modern politics - being a special technology of "hybrid war". "Hybrid war" arose on the ruins of the bipolar system and affiliates all methods of undermining, destroying and ruining the nation-state. "Hybrid war" is complex hostile actions of the Western leading powers, carried out by them against geopolitical competitors. The “colour revolution” is a component of the “hybrid war”, more precisely, it is a specific operational phase, limited in time and space. This is a special operation, which, as a rule, has a very long preparatory period (it can protract for up to ten years), necessary for the creation of a proWestern anti-state elite in the country - the object of the "hybrid war", with funding of NGO sector and emerging of neoliberal, westernized type mass media resources. The operational, visible, phase of the "colour revolution" is short-term, as a rule, it lasts from one day to a couple of weeks. It is expressed in mass protests, in the vast majority with participation of youth, organized through cognitive and technological methods. More than representative examples of Libya and Syria, as the main regional geopolitical competitors of the West, reveal the preparatory and operational phase of the "colour revolutions" that have reached the ultimate goal of the "hybrid war": the deployment of a full-scale civil war, the formation of parallel authorities supported from outside, and foreign armed intervention. The “colour revolution” does not depend on the socio-economic conditions in the country, its deployment depends only on the will and goals of the “interested parties”. Libya and Syria have shown that "colour revolutions" pave the way, serve as a locomotive for the start of civil war and foreign intervention. Libya, which challenged the Western financial system, as a result, was thrown out of civilizational development, the country currently does not have a single formal sign of a state. Syria has been fighting an endless desperate battle for the right to maintain statehood and follow an independent path of development for a decade already. The article contains voluminous material for the formation of students in the framework of the "International Relations" direction.