Вопрос об эффективном контракте, стимулирующих выплатах, применении количественных инструментов в оценке результатов профессионально-трудовой деятельности стал общим как для крупных социальных теоретиков (среди них У. Бек, Л. Болтански, Э. Кьяпелло и пр.), так и для «безымянных», рядовых сотрудников учреждений, в том числе и в секторе высшего образования. Эти дискуссии не только отразились на теоретических штудиях и перипетиях реальных конфликтов, но и спровоцировали интерес студенческого сообщества — ведущего субъекта в секторе образовательных услуг [1]. Внедрение неолиберальных идей в реформирование образования по всему миру (включая Россию) привело к обнаружению важных противоречий: между индивидуальным благополучием сотрудников и выполнением показателей вуза; индивидуальной эффективностью преподавателя и стабильностью академического сообщества; количественными показателями в определении индивидуальной эффективности преподавателя и репутацией университета, его привлекательностью для потенциальных стейкхолдеров. Развитие системы эффективного контракта, рост доли стимулирующих выплат в доходах преподавателей привели к смещению акцентов: критерии качества взаимодействия в образовательном, научно-исследовательском поле уступают показателям объема выполненных преподавателем работ. В центре управленческого внимания оказались публикационная активность, результативность научно-исследовательской деятельности, бюджетирование времени (распределение рабочего времени между учебной работой и остальными видами нагрузки).
Рутинизация практик эффективного контракта, в основе которой лежат профессионально-трудовые измерения (профпригодность преподавателя, позиция университета в рейтингах и мониторингах, уровень заработной платы сотрудников), приводит к очевидные социальным последствиям, среди них — разрушение устойчивых представлений о справедливости вознаграждения, повышение стрессогенности внутри академической среды, культивирование в оргкультуре университета лояльности в ущерб доверию и прозрачности управления.