Актуальность проблемы формирования и расширения удаленной занятости обусловлена большим количеством факторов, каждый из которых имеет непосредственное отношение к главным трендам современного рынка труда. Следует отметить, что не всегда и не во всех странах базовой проблемой считается безработица, достаточно распространено и явление трудового дефицита, в частности, высококвалифицированных работников. Кроме того, важнейшей задачей как микро-, так и макроуровня выступает минимизация общих издержек, значимую часть которых составляют затраты, связанные с содержанием рабочей силы.
Удаленная (дистанционная занятость) предстала как новая яркая тенденция XXI века, которая набрала особенную силу в условиях пандемии COVID-19. Однако и после того, как пандемия отступила, дистанционная форма занятости осталась, закрепилась и заняла свою нишу в производственных и трудовых отношениях. Создание новой устойчивой модели на рынке труда явилось мощной корректировкой традиционных представлений о содержании производственного процесса.
Сами цифровые трансформации и, как их следствие, становление цифровой экономики — явления достаточно новые, динамично изменяющиеся, поэтому не полностью изученные, тем более не поставленные под четкий контроль государственного управления [1, 2]. Удаленная занятость как встроенный компонент цифровой экономики несет на себе отпечаток ее специфики. Важным аспектом данной исследовательской темы выступает значимость дистанционной формы занятости.
Российской экономике свойственна особая траектория удаленной занятости. В России после пандемии сформировалась тенденция падения динамики удаленной занятости. Так, известно, что до пандемии, в 2019 г., удаленно работали всего 215 тыс. человек, за 2020 г. их численность возросла более чем в пять раз — до 1,2 млн человек, а в отдельные месяцы достигала 4,5 млн человек. По мере снятия ограничений в 2020–2021 гг. численность телеработников приняла тенденцию к сокращению, хоть ее число и было больше, чем до 2020 г. [3].