В 2000 году у нас в семье помер кот. Его звали Ландыш. Такое необычное имя он получил потому, что когда-то моя супруга прочитала книгу воспоминаний поэта Вадима Шефнера, где он рассказывает о своей няне — одинокой женщине, радостью и утехой которой был кот Василий. И няня, гладя кота, пела песенку:
«Вася, Васенька, Васюта,
Вася — ландыш у ручья».
И когда у нас в доме появился котенок, моя супруга назвала его Ландышем. Он был самостоятельным, серьезным котом. За свою семилетнюю жизнь Ландыш поменял вместе с нами четыре или пять мест обитания. Потом он заболел, мы возили его в специальной клеточке в ветеринарную лечебницу, там ему ставили капельницу, но, к сожалению, ничего не помогло. Наш Ландыш умер. Мы похоронили его в лесу, под деревьями. На душе было тяжело — любим мы все-таки братьев наших меньших.
Вскоре наши знакомые из соседней деревни предложили котенка — от большого кота, сказали они. Через несколько дней, как и обещали, эти люди привезли котенка и отдали нам. Он был дымчато-черный, крохотный, правый глазик у него слезился; он все время жалобно мяукал и прижимался к груди супруги, которая тут же взяла его на руки. Назвали котенка Графитом. В нашем деревенском домике, где мы тогда жили, Графит скоро освоился, ходил по дому и двору с поднятым хвостом: хозяин! А потом, примерно через полгода, к нашему домику приблудилась черная зеленоглазая кошка. Шла мимо, и видно было, что она как будто неуверенна, растерянна. Супруга моя позвала ее, и кошка пришла к нам на двор, а потом и в дом. Мы назвали ее Муркой, так она у нас и прижилась.
Графит против появления Мурки не возражал. Во-первых, он был еще молодой котенок, а во-вторых, Мурка все-таки была кошечкой. В общем, они подружились.
Так и шла их кошачья жизнь: кушали, играли, гуляли, спали… За эту вот их понятность, предсказуемость жизни мы и любим своих питомцев. Правда, Графит ростом не вышел — или не в папу пошел, или тот большой кот вовсе и не был ему папой, — оставался котик совсем небольшой, и глазик у него по-прежнему слезился.