В процессе создания музыки оформляется не только семиотическая материя, но также то, что определяется понятием Художественная форма. Например, в музыке звуковысотная последовательность (временность) и организация; отсюда тезис, что музыка временное искусство (что понимается совсем по-другому, чем у Хайдеггера). Развернутая аргументация этой точки зрения, пишет И. Малышев, «содержится в … книге М.С. Кагана “Музыка в мире искусств”. По мнению автора, музыка, безусловно, временное искусство, это “как бы само время, материализованное в звуковых структурах”. Ее произведения реально существуют “как развертывающиеся во времени сонорные процессы, в которых движется и ее духовное содержание. Музыкальное произведение живет во времени — оно рождается, течет и исчезает вместе с завершением исполнения”. Этим музыка отличается от других — пространственных — видов искусства и от реальной действительности. Действительность существует и в пространстве, и во времени. Но “одна из важнейших способностей искусства — умение разделить пространство и время”. Особенность музыки как раз и состоит в том, что она отделяет “хроно” от “топа”, оперируя “освобожденными от пространственных характеристик динамическими структурами”, — считает М.С. Каган» [4].
Но подумаем, что такое восприятие музыкального звука. Мы ведь слышим не раздражение слухового нерва, а музыкальный тон, тему, мелодию. Слуховой образ, целое возникает в результате встречи сонорной информации и актуализации сложившегося у нас «опыта слышания» (Гельмгольц). Последний же формируются на основе многих составляющих: собственно живого слушания музыки, реализации знаний, осмысления.
Малышев полемизирует с позицией М. Кагана, показывая, что целое образует на музыкальная материя, а скорее выразительные средства, в рамках которых живет материя. Вот его рассуждение: «Вызывают сомнение, — пишет он, — прежде всего, два взаимосвязанных положения: во-первых, то, что онтологический анализ имеет своим предметом материальное бытие произведения искусства, и, во-вторых, что в музыке таковым является материальная звуковая форма произведения. Дело в том, что звук не материален. Звук — субъективное ощущение акустических колебаний воздушной среды. Именно эти колебания и есть объективная реальность, то есть материя. Однако форма музыкального произведения именно звуковая. И эстетическое воздействие на слушателя, и коммуникативную функцию — передачи духовного содержания — выполняют не сами по себе колебания воздушной среды, а их звуковой образ в сознании слушателя. Поэтому в предмет онтологического анализа должна быть включена субъективная (нематериальная) реальность существования звуковой формы музыкального произведения... Действительно, звуковые ощущения возникают и исчезают, звуковые впечатления следуют друг за другом, воплощая собой “чистую процессуальность”, внепространственную временность. Однако музыкальная тема — это не последовательность звуков, а система интонаций. Если бы даже тема была простой суммой звуковых ощущений, и то бы она отличалась от их временной последовательности, так как предполагала бы сохранение отзвучавшего. Но как системная целостность тема не равна сумме составляющих ее интонаций — это с одной стороны. С другой же — и отдельная интонация приобретает свой окончательный смысл только в контексте целого, то есть темы. Поэтому тема как целое существует вне времени. Ее элементы — интонации сосуществуют, а не появляются и исчезают во времени. То же самое, и в еще большей степени справедливо в отношении формы музыкального произведения в целом. Причем, не только формы, но и содержания, то есть музыкального произведения в его целостности. Что есть, к примеру, “Четвертая симфония Чайковского”: только временная последовательность звуковых впечатлений или целостная звуковая конструкция и мировоззренческая концепция?!