В богатом российском прошлом есть события, для которых в последнее время стали использовать специальный термин — «сложные» вопросы истории. Признаться, не понимаю его смысла. Простым бывает только миф. От добросовестного историка требуется реализация всестороннего подхода к теме исследования. И если уйти от крайне упрощенного понимания истории, из нее исчезнут все «простые» темы, — историческое наследие всегда диссонантно и противоречиво. Сложность же кроется не в страницах прошлого, а скорее в их современных трактовках.
Миссия музея состоит в том, чтобы не просто описывать ход истории, но осмысливать, интерпретировать события (какими бы противоречивыми и трагическими они не казались) и предъявлять их посетителям, используя активный диалог. Эту задачу сегодня осложняет ряд обстоятельств. К сожалению, среди россиян достаточно распространена именно историческая мифология, а отнюдь не научное знание. Апеллируя к необходимости сохранения базовых духовных ценностей, идеологической «стабильности» и «порядка», многие склонны к историческим упрощениям. Фундаментом такого «неоконсерватизма» является незыблемость взглядов на прошлое. Наличие альтернативных интерпретаций, противоречащих устоявшемуся в массовом сознании взгляду на историю, многими обывателями воспринимается крайне болезненно. Соотечественники искренне верят в обладание окончательной истины по историческим вопросам, с негодованием отметая разнообразие взглядов и плюрализм мнений.
И хотя исследования последних десятилетий уже не раз показали, что официальный канон о той же Великой Отечественной содержит множество фактологических ошибок, но с точки зрения части нашего общества он по-прежнему не должен подлежать коррекции. Материалы, не соответствующие официальным идеологическим установкам, игнорируются или подвергаются яростной критике. А если выявленные факты все же оказываются достоверными, на помощь обывателю приходит еще одна форма психологической защиты — вопросы об этичности их распространения.