Использование концепта «стратегическая культура» в военно-политическом прогнозировании и планировании позволяет лучше понять преемственность, лежащую в основе международных кризисов, и мотивы действий государств и их коалиций. Каждое государство выходит на международную арену со своим историческим багажом накопленного опыта, убеждений, культурных влияний и географических и ресурсных ограничений; все это влияет на его поведение. Преемственность во внешней политике государства, например, поддерживается исторической тенденцией сохранять традиционные сферы влияния, что придает существенную временную протяженность анализу возможных действий правящих элит.
Изучение феномена стратегической культуры (СК) получило мощный импульс с середины 70-х гг. прошлого века в работах американских исследователей Д. Снайдера, А. Джонстона, К. Бута и многих других [5, 6, 7].
Работы советских и российских военных ученых заложили основу подхода к СК как интегратору исследований возможностей различных видов противоборства как вооруженного, так и не вооруженного в интересах обеспечения военной безопасности и ведения войны. При этом СК является отражением национального подхода государства к войне как инструменту политики и в свою очередь выступает в роли эффективного инструмента военно-политического анализа и принятия решений.
Важный вклад в развитие российской школы СК вносят А. А. Кокошин, О. П. Иванов, Т. А. Алексеева, Э. Н. Ожиганов и ряд других исследователей [1, 2, 3, 4].
По определению академика РАН А. А. Кокошина: «Стратегическая культура выражается в особом, присущем данной стране и ее народу характере поведения Вооруженных сил, в способах использования военной силы. СК представляет собой совокупность стереотипов устойчивого поведения соответствующего субъекта при масштабном по своим политическим задачам и военным целям применении военной силы, в том числе при подготовке, принятии и реализации стратегических решений» [3].
СК является атрибутом не только ВС или даже государственной машины, а всего народа в целом. Это долговременный, весьма инерционный социо-психологический феномен, который часто сохраняется почти в неизменном виде при смене военно-политического руководства, политических систем и политических режимов.