Статья поступила 13.05.2016 г
Свет и тьма выступают как классическая бинарная оппозиция, в которой маркированным, сильным ее членом является свет, а немаркированным тьма. Именно в таком виде эта пара выступает в античной и средневековой философско-теологической традиции, названной К. Боймкером «метафизикой света» («Lichtmetaphysik»). Как отмечает А.М. Шишков, свет в данной традиции понимается как «первофеномен этого мира», исконно связанный «с понятиями “порядка”, “ритма”, “числа”, “пропорции”, а следовательно, и с “разумом”, “смыслом”, “истиной”, “словом”…» [9. С. 6].
Ранее, однако, в античной мифологической традиции, доминирующего положения света не наблюдается, хотя однозначности здесь нет: «В <одни>х [источниках] говорится, что <в>се [произошло] из Ночи и <Тар>тара, в дру<гих — и>з Аида и Э<фир>а» [6, с. 69], — сообщает Филодем. Эту мысль можно подтвердить кратким обзором имеющихся текстов. Мусей утверждает, что вначале были Тартар и Ночь: «и в перв<ой> [книге] он говорит, что самая первая богиня — Ночь» [6. С. 69]. Относительно первенства Ночи с ними согласен и Эпименид Критский. По свидетельству Дамаския, он «принял два первых начала: Аэр и Ночь…» [6. С. 77].
Есть поэты, у которых Ночь порождена после Хаоса (наряду с ним) или из него. Слово «хаос» в древнегреческом языке происходит от глагола «χαίνω» — «раскрываюсь», «разверзаюсь». Хаос, который, по-видимому, впервые выступает в качестве первоначала у Гесиода в «Теогонии», есть «брешь», «зияние». Автор «Теогонии» характеризует Хаос «угрюмым и мрачным» [3. С. 814], явно причисляя к темным началам.
Говоря о порождениях Хаоса, Гесиод продолжает традицию первенства Ночи перед Днем, тьмы перед светом: «Черная Ночь и угрюмый Эреб родились из Хаоса. /Ночь же Эфир родила и сияющий День иль Гемеру: / Их зачала она в чреве, с Эребом в любви сочетавшись» [3. С. 123–125]. Гесиоду вторит Акусилай, полагавший «первым началом Хаос как нечто абсолютно непознаваемое, а двумя после одного — Эреб (мужское начало) и Ночь (женское),… от совокупления которых родились Эфир, Эрос и Метис…» [6. С. 90]. Данная мысль настолько напоминает аналогичный фрагмент из Гесиодовой «Теогонии», что Климент Александрийский упрекает Акусилая в плагиате, утверждая, что он переложил стихи Гесиода в прозу и выдал за свои [см. 6. С. 90]. Упрек этот, однако, не вполне справедлив, ибо у Гесиода Метис — это дитя не Эреба, как у Акусилая, а Океана, рожденного, в свою очередь, от брака Геи и Урана. Что же касается Эроса, рожденного, по мнению Акусилая, от брака Эреба и Ночи, то у Гесиода он появляется сразу после Хаоса, наряду с Геей и Тартаром. Помещая начало, символизирующее любовь, в число первых, Гесиод тем самым подчеркивает, что чувство любви свойственно как людям, так и богам, вследствие чего оно и должно было появиться до возникновения тех и других. Но, выдерживая вышеизложенную логику, Гесиод не вполне последователен в плане соотношения светлых и темных начал: Эрос характеризуется поэтом «прекраснейшим и сладкоистомным» [3. С. 120–121], и именно благодаря этим качествам явно не вписывается в ряд первых начал, из которых Хаос угрюм и мрачен, а Тартар сумрачен. По-видимому, это несовпадение и заставило Акусилая, более последовательно выдерживавшего линию на генетическое первенство темных начал по отношению к светлым, сделать Эрос (наряду со светом-Эфиром) порождением Мрака и Ночи. Окончательно же «исправляет» в этом отношении Гесиода Аристофан, у которого первые четыре сущности представляют собой тьму в тех или иных ее проявлениях: «Хаос, Ночь и Эреб — вот что было сперва, да еще только Тартара бездна» [2. С. 693].