Статья поступила 12.11.2019
Законопроект характеризуется крайней степенью запутанности использованных терминов и дефектностью их определений, что грубейшим образом вступает в непримиримое противоречие с такими требованиями законодательной и в целом юридической техники, как требования исчерпывающей определенности и ясности правовых норм.
Используются одновременно лексические конструкции «домашнее насилие» (определение дано в статье 2), «семейно-бытовое насилие» (использовано в статье 2, но определение не дано, нет соотнесения с предыдущей лексической конструкцией), «правонарушения, совершенные на семейно-бытовой почве» (пункт 6 части 1 статьи 10) и ряд схожих, также четко не соотносимых в законопроекте с понятием «домашнее насилие».
Совершенно дефектны в законопроекте определения видов насилия, а ведь на этом парадигмально и логически выстроен весь этот законопроект, поскольку в нем закреплено, что таковой «устанавливает: 1) правовую и организационные основы профилактики домашнего насилия; 2) основные принципы и направления профилактики домашнего насилия; 3) права пострадавших от домашнего насилия; 4) полномочия субъектов системы профилактики домашнего насилия; 5) формы профилактического воздействия» (статья 1).
Практически все нормы-дефиниции, изложенные в статье 2 законопроекта, не выдерживают никакой критики. Законодательное закрепление одних только таких дефиниций, предлагаемых статьей 2 законопроекта, уже повлечет принудительное разрушительное воздействие извне (или реальную угрозу этого) в отношении практически всех семей в Российской Федерации и массовое изъятие из российских семей детей с принудительной передачей их на государственное содержание в детских домах (или гомосексуальным двойкам [2], чего в действительности в числе прочего и добиваются разработчики законопроекта).
Согласно многочисленным позициям Европейского суда по правам человека, размытость и неопределенность правового регулирования — это, бесспорно, грубый недостаток законодательства, влекущий априорное грубое нарушение права на справедливое судебное разбирательство, предусмотренного и гарантированного параграфом 1 статьи 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 04.11.1950 [3], пунктом 1 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16.12.1966 [4], статьей 10 Всеобщей декларации прав человека от 10.12.1948 [5]. Такая позиция подтверждена Европейским судом по правам человека в целой линейке его решений (постановление от 26.03.1982 по делу «Адольф против Австрии» [6], постановление от 06.04.2004 по делу «Хелен Стил и Дэвид Моррис против Соединенного Королевства» [7] и др.).