История российско-турецких отношений при всей их драматичности и противоречивости остается практически неразработанной в историографии и политологических исследованиях. Если детали и нюансы русско-турецких политических конфликтов и войн XVII–XIX вв. описаны с завидным тщанием и идеологическим пафосом, то экстравертные и имманентные факторы длительного сосуществования и геополитического взаимодействия двух колоссальных евразийских империй так никем и не объяснены.
Отсутствие острых культурно-религиозных коллизий между православными русскими княжествами и мусульманскими государствами Восточной Европы вообще и Россией и Османской империей в особенности лишний раз подтверждает эфемерность утверждений об антагонизме христианского и мусульманского стиля мышления и государственных парадигм.
Объяснение вышеозначенному феномену следует искать в отсутствии рациональной методологии исследования, поскольку ни теологический, ни объективистский, ни марксистско-ленинский подходы с их неогегельянской механистической триадой «тезис-антитезасинтез», а проще говоря бинарном противоборстве политических и социокультурных структур, оказались неприемлемыми для толкования специфики российско-турецких взаимоотношений на протяжении веков.
Цивилизационный подход уходит своими корнями в глубокое прошлое. С его применения, собственно говоря, и начиналась историческая наука. Уже Геродот вслед за эллинскими логографами, описывавшими «строение земли», писал свою честную книгу, рассматривая отдельно культурный уклад и обычаи соседних с греками народов. Мифология, историография и натурфилософия развивались из единого источника и преследовали общую цель — социальную идентификацию человека в окружающем мире [1, 2]. «Древних историков имелось много и во многих местностях до Пелопонесской войны. …В выборе темы они руководствовались почти одинаковой точкой зрения и способностями немногим отличались друг от друга. Одни писали эллинские истории, другие варварские, причем и эти истории они не соединяли одну с другой, но разделяли их по народам и городам и излагали одну отдельно от другой, преследуя одну и ту же цель — обнародовать для всеобщего сведения предания, сохранившиеся у местных жителей среди разных народов и государств, письменные документы, хранившиеся как в храмах, так и в светских местах, — обнародовать эти памятники» [3].