Как у всякой крупной личности, у Мао Цзэдуна тоже были мелкие человеческие слабости. На прогулках нас всегда сопровождали, кроме охранников, и фотографы. Идем бывало — небольшой бугорок, он всходит на него, он возвышается над нами, окружающими, и дает знак фотографу: снимай! Меня это внутренне забавляло, и я, избрав бугорок и сделавшись с его помощью выше Мао, просил сфотографировать. Он все подмечал и отказывался, и у него портилось настроение.
Иногда он приглашал к себе, один такой обед мне хорошо запомнился, но, чтобы рассказать о нем, нужно предисловие.
Еще в январе — феврале 1949 г., когда мы жили в Маньчжурии и мне приходилось частенько ездить по делам из Мукдена в Харбин и обратно, Главком маньчжурского фронта Линь Бяо попросил меня прицепить к нашему поезду вагон с семьями командиров, чтобы доставить их в Харбин. Вагон прицепили, поехали. Думаю: чем порадовать командирских жен? Вспомнил свою командирскую голодную молодость. Давай-ка угостим их хорошим русским обедом — щи с мозговой косточкой, да котлеты Пожарские, да кисель клюквенный на третье. Наш повар Василий Иванович был китайцем, выросшим у нас в Приморье, русскую кухню освоил детально. Уговорились с ним, и, когда обед был готов, я отправился приглашать китайских дам.
Вхожу в тамбур вагона, вижу девочку-китаянку лет двенадцати, в брючках. Смотрит на меня и спрашивает по-русски:
— Дядя, вы кого ищете?
Мы познакомились. Девочку звали Таня, она была дочкой Мао Цзэдуна от второй его жены. Таня отвела меня к супруге Линь Бяо, с ней мы были знакомы, она передала подругам мое приглашение отведать русской кухни, что было встречено с восторгом и смехом. Женщины представили мне второго сына Мао Цзэдуна Колю. Таня была бойкая, Коля тихим и вдумчивым2.
Таня и Коля остались в Пекине и жили с отцом довольно долго — пока не вернулась из СССР Цзян Цин. Дети часто прибегали ко мне поесть русской пищи и просто поболтать с нашими женщинами. Про город Иваново и детский дом они так и говорили: «А вот у нас дома…»