В 1994 году Boeing стал первым зарубежным производителем, чей самолет пополнил российский авиапарк, — «Аэрофлот» тогда начал летать из Москвы в НьюЙорк и Франкфурт-на-Майне на Boeing 767. За 20 лет первооткрывателю нашего рынка удалось прочно на нем закрепиться: по данным ГосНИИ гражданской авиации, год назад доля Boeing в магистральном парке российских перевозчиков составляла 43,6% против 37,8% у Airbus. Причем речь идет не только о поставках авиалайнеров. В Москве созданы конструкторский и научно-технический центры американской корпорации, в 2009 году в Верхней Салде (Свердловская область) с корпорацией «ВСМПО-АВИСМА» открыто совместное предприятие Ural Boeing Manufacturing, в Сколково строится тренинговый центр по подготовке летного и инженерно-технического персонала.
О том, почему Boeing не может просто продавать России самолеты, мы поговорили с президентом компании в России и СНГ Сергеем Кравченко.
— Сергей Владимирович, в интервью вы часто говорите, что на Boeing работает полторы тысячи российских инженеров. Как вы их нашли? Распространено мнение, что наша инженерная школа не в лучшей форме.
— Я абсолютно с этим не согласен. Самая большая команда инженеров, которая есть у Boeing за пределами США, находится в Москве. Если бы российские инженеры не были такими же хорошими, как американские, то, о какой бы экономике закупки их сервисов ни шла речь, мы бы никогда с ними не работали. Да, в России долго не было таких больших проектов, как Sukhoi SuperJet или МС-21. Но они появились. И кто делает эти самолеты? Российские инженеры, большинство которых — выпускники последнего десятилетия. Boeing не проектировал бы огромные секции Dreamliner здесь, если бы сомневался в квалификации персонала. Кроме того, на Boeing работает около 300 российских программистов. Наша программа по информационным технологиям здесь уступает только США и Индии.
— Когда началось такое взаимодействие с нашими специалистами?