Статья поступила 10.01.2022
Книга молодого георгеанца Генриха Фридемана посвящена Платону как ключевой фигуре не только древнегреческой философии, но и всей истории европейской мысли. Парадоксально, но при этом ее нельзя воспринимать ни как биографическое описание, ни как историко-философское исследование в традиционном смысле. По собственному замыслу и по благословению своего почитаемого учителя Фридеман занят воссозданием, собиранием и, наконец, воплощением своеобразного мифа о Платоне — воплощением, в котором этот первый, изначальный идеалист предстает перед читателем едва ли не новым богом. Вокруг него, в служении ему узнают друг друга взыскующие и избранные; в его культе они находят единственный и верный способ противопоставить свою жизнь — как нечто несгибаемое и постоянное — релятивизму и вечной изменчивости преобладающих интеллектуальных движений, где поправляются законы, обесцениваются слова, стираются и размываются смыслы.
Фридеман — георгеанец, и для восприятия его труда это многое означает и в концептуальном, и в техническом, прикладном аспекте. Что касается техники, то уже общеизвестно, какие притязания предъявляет к читателю сам язык Георге и его последователей, — сам немецкий язык, который подвергся у них глубокому реформированию как в отношении строя речи, так и в отношении орфографии и пунктуации. Учитывая традиционную замысловатость и многомерность немецких периодов, легко представить себе, с какими дополнительными трудностями пришлось столкнуться переводчику в тексте Фридемана. Достаточно обратить внимание на то, что орфографическая георгеанская реформа упраздняла столь привычное в других немецких книгах написание имен существительных с заглавной буквы. Книга, по убеждению приверженцев этой школы, должна сама представлять собой некое формальное совершенство: переплет, титульный лист, заголовки и буквицы, сигнумы и печати, да и попросту каждая страница призваны здесь не нести в себе ничего лишнего, строго подчиняться общему замыслу, создавать впечатление некоего окончательного слова. Существительные с заглавных были поэтому (за особыми концептуальными исключениями) выведены Фридеманом из употребления в его труде как разрушавшие визуальную стройность строки — но что это означает для переводчика? Ведь не только имена существительные, но и прочие субстантивы, то есть субстантивированные части речи — глаголы, причастия, прилагательные и т.п., — в книге о Платоне набраны со строчной и таким образом по написанию полностью совпадают с самими этими частями речи в их собственной грамматической форме. И такая вспомогательная вещь, как артикль, далеко не всегда может тут выручить. Очевидно, что в каждом конкретном случае необходим был отдельный анализ, и такая, казалось бы, сугубо эстетическая деталь, как написание субстантивов со строчной, в действительности сильно осложнила задачу понимания и перевода.