Пандемия новой коронавирусной инфекции COVID-19 стала серьезным испытанием для населения планеты на всех уровнях — от индивидуального до популяционного. Вводимые при этом ограничительные мероприятия самоизоляции, обсервации и карантина, известные до начала пандемии, как правило, лишь медицинским специалистам, стали вынужденными формами «образа жизни» большинства людей различных стран — специфичного их «привыкания» к новым, непривычным условиям существования и общения. Некоторые из этих условий (сенсорная и информационная депривация, перцепторная изоляция и др.) привлекали внимание клиницистов еще в прошлом столетии [1]. Вместе с тем собственно проблема жизнедеятельности в непривычных условиях существования изучалась преимущественно в военной медицине (в рамках космической, арктической и морской медицины) начиная со второй половины XX в. [2, 3, 4]. В ряде работ было, в частности, показано, что в основе развития психической патологии непривычных условий существования и общения лежит комплекс патогенных факторов — наличие специфической и, как правило, длительной психотравмирующей ситуации («непривычность» жизнедеятельности, информационная депривация и т. д.), «астенизирующих» факторов профессиональной деятельности (монотонный характер труда, нарушение привычного ритма «сон — бодрствование», гиподинамия и т. д.) и индивидуальных особенностей личности членов группы (экипажа), их психологической совместимости между собой [4, 5]. В совокупности эти факторы нередко приводили к развитию болезненных проявлений — от доклинических (периодические эмоциональные колебания, транзиторные сверхценные и навязчивые мысли и др.) до развернутых, клинически очерченных психических расстройств, как правило, пограничного (невротического) уровня [5, 6]. В отдельных, особо тяжелых случаях отмечались также состояния спутанности сознания и другие психотические проявления.
Психическое состояние людей в период инфекционных эпидемий активно изучалось начиная со второй половины XIX в. В частности, анализ эпидемии гриппа в 1889 г. показал наличие широкого спектра психических нарушений у заболевших и переболевших лиц — от диссомнических проявлений до невротических расстройств и стойких депрессивных состояний, вплоть до суицидального поведения. Во время же пандемии гриппа в 1919 г. К. Менингер отмечал также психотические расстройства, имевшие место, по его мнению, более чем у половины из 1000 обследованных им пациентов [7]. Исследования, проведенные британскими учеными в период локальных вспышек коронавирусных инфекций последних десятилетий (SARS и MERS), показали, что они характеризовались, помимо нарушений сна (54 %) и депрессивных расстройств (42 %), состояниями спутанности сознания (36 %) и стойкой (после выписки из стационара) астенической симптоматикой [8].