Статья поступила 08.04.2024.
Центральным органом управления и принятия ключевых решений, связанных с жизнью Церкви, является Собор. Именно Поместному собору посвящен седьмой пункт первой главы Устава Русской православной церкви [9. www]. Вне собора немыслима Церковь, суть которой отражает идею Богочеловечества. Целью данной статьи является осмысление феномена Собора не только в административном, но и в теологическом измерении. Здесь мы обратим внимание на то, что само понятие Церкви охватывает и божественную, и человеческую стороны бытия. Это подчеркивает и протоиерей Владислав Цыпин, который анализирует данный термин в различных языковых культурах, где это понятие имеет значение и Дома Господнего, и народного собрания [11. www]. Поэтому и формы церковного устроения должны быть обращены и к Богу, и к человеческому сообществу. Организация Поместного собора стала явлением не просто формальным в смысле управления Церковью, но и сущностным, духовным. «Соборность нельзя смешивать с демократией, несмотря на то что демократические веяния чувствовались на Соборе 1917–1918 гг. ввиду внешнего политического и социального контекста. Соборность заключается в гармоничном сочетании различных даров Духа, в котором последнее слово принадлежит иерархии, действующей не изолированно, а сообща со всеми остальными частями Тела Христова» [1, с. 9–10]. Устав РПЦ в самой своей сущности выражает такую фундаментальную категорию христианства, прописанную в Никео-Цареградском Символе веры, как соборность.
Понятие соборности является производным от древнегреческого слова кафоличность, которое, в свою очередь, с греческого языка на какой-либо другой язык абсолютно дословно перевести не представляется возможным. В русскоязычной культуре в качестве приблизительного аналога этому термину употреблялось понятие «соборность», которое было использовано философом А.С. Хомяковым. В XIX в. для российского общества это слово являлось неологизмом. Хомяков определял соборность как «единство свободное и органическое, живое начало которого есть Божественная благодать взаимной любви» [3, с. 391–392]. В греческом оригинале кафоличность переводится в значении «вселенскость». В смысле вселенскости она может пониматься как экуменическая. Понятие kaqolikos означает также «всеобщий, целостный, всецелостный» [5]. Категория соборности для русской культуры оказалась одним из фундаментальных концептов, нашедшим свое отражение в различных феноменах культуры России. Так, старец Зосима, герой романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы», говорит: «Знайте, милые, что каждый единый из нас виновен за всех и за вся на земле несомненно, не только по общей мировой вине, а единолично каждый за всех людей и за всякого человека...» [2, с. 191]. По сути, идея соборности лежит на поверхности и в глубинах русской культуры, что признается рядом исследователей. В Советской России идея соборности трансформировалась в коллективизм. Между этими понятиями есть живая взаимосвязь, однако они не являются синонимичными друг другу.