Статья поступила 02.04.2018 г.
Массовый кинематограф сначала в западных сinema studies, а затем постепенно и в отечественной гуманитарной науке перестал восприниматься как нечто «постыдное» для исследования. Как отмечает А.В. Павлов, «даже наслаждаясь постыдным, мы можем использовать его с максимальной пользой для себя» [12. С. 18]. Так, массовый кинематограф стал оказывать «непосредственное влияние на теоретические размышления» [1. С. 29], а осмысление различных киножанров активно вовлекается (правда, пока не в России) в образовательные практики в качестве попытки преодолеть зазор между образованием и повседневностью студента: к примеру, на основе анализа трилогии «Зловещие мертвецы» (Evil Dead, 1981–1992) разбирается специфика культуры постмодерна [19], преподается «Введение в вампироведение» — междисциплинарный курс, сочетающий элементы истории, фольклористики, киноведения и гендерных исследований [5].
Кинематограф как феномен культуры способен превращать индивидуальные переживания в коллективные, именно в этом, вероятно, и заключается его «постыдность» и одновременно притягательность. Индивидуальные желания, страхи, переживания, осмысляющиеся как запретные, беззаконные, непристойные, потаенные в силу превращения их в коллективные, проживающиеся социальной группой (зрителями), уже перестают быть такими. «Сегодня мы уже не переживаем “нашими” душами, не чувствуем органами чувств, не мыслим мозгом, но переживаем, чувствуем и мыслим образами, причем образами кинематографическими» [1. С. 32], получая удовольствие от зрелища, порой независимо от его художественных или познавательных качеств. Это удовольствие маркируется как «вульгарное» (поскольку относится к массовой, а не элитарной культуре), но в силу коллективности — не такое уж нелегитимное, а может, даже и респектабельное.
О.Э. Артемьева отмечает, что одним из устойчивых коллективных фантазмов в кинохорроре становится послевоенный метасюжет о вторжении незнакомцев [2] (от пришельцев до маньяков) в суверенное приватное пространство (города, дома, тела). Страх неконтролируемого вторжения — это «всегда нечто не вполне наличное и не вполне телесное, в том смысле, что чисто телесное считается насыщенным наличностью, присутствием» [6. С. 110–111]. Иными словами, зрителю страшно, когда маньяк преследует героя, а не когда уже совершается убийство и нож вошел в тело (здесь скорее зритель испытает отвращение в зависимости от натуралистичности gore-эффектов).