Статья поступила 22.11.2017 г.
В Крыму, несмотря на длительную государственную разобщённость с духовной родиной, процесс углубления культурной самоидентификации начался раньше и проходил едва ли не интенсивнее, чем в других российских землях.
И вполне логично, что Крымский текст русской литературы был выделен одним из первых [10].
Жизнь Судака несёт в себе общекрымские черты, но в то же время судакский регион — кладезь неповторимостей, взывающих к постижению и воссозданию. Согласно теории локальных текстов, важнейшим деянием на пути содействия культурному развитию любого города и региона является формирование его целостного культурного образа, одушевлённого историческим чувством и художественным осознанием смыслов территории. Открытие символического культурного измерения ландшафтов подвластно лишь поэтическому сознанию.
Первооткрывателями культурных локусов выступают, как правило, те поэты, которым удалось создать яркий запоминающийся образ неповторимых черт данного места, то есть, создать его пространственный миф (миф в понимании устойчивого символического представления об этом месте на земле). Нынешнее внимание к поэме Семёна Боброва продиктовано назревшей необходимостью экзистенциального приобщения к смыслам первого в русской литературе пространного и глубокого художественного высказывания о Судаке и Судакской долине [2. С. 72–99].
«Лирико-эпическое песнотворение» С.С. Боброва о Крыме появилось на свет в 1798 г. (современный читатель может познакомиться с этой поэмой во второй авторской редакции, под названием «Херсонида, или Картина лучшего летнего дня в Херсонисе Таврическом» в последнем издании сочинений С. Боброва 2008 года [2. С. 19–288]). Тогда и позже поэма была прочитана весьма поверхностно, поскольку «необузданный и своевольный гений Боброва» был равно труднопостижим как для разнообразно настроенных к поэту современников, так и для благожелательных теоретиков литературы последующих эпох [4. С. 79-92]. Художественно-эстетические ценности бобровской «Тавриды» оказались доступны лишь современным разыскателям, благодаря серьёзной работе которых Семён Бобров вырос в мощную литературную фигуру, объём которой расширился до масштабов феноменального явления в русской поэзии [5. С. 50–76].