Эволюция духовной культуры сегодня проявляет отчетливую тенденцию к углубленному поиску общечеловеческого содержания как в историческом наследии, так и в современном культурологическом процессе. Осмысление вопросов об истоках и особенностях русской культуры требует постановки проблемы формирования понятия «наука» в отечественной академической философии. Необходимо обращение к тому пространству понимания, в котором отечественная традиция определяется через обращение к своему собственному историческому становлению. М.А. Маслин определяет историю русской философии как интегральную историю философии и призывает к рассмотрению нашей отечественной философской культуры «в виде целостной картины, отражающей все главнейшие этапы русской мысли» [11, с. 4].
Русская философия всегда обладала повышенной чувствительностью к рассмотрению этических проблем и исследовала их не абстрактно-отвлеченно, а через призму насущных интересов общества и культурной среды.
Россия — православная страна, где существует генетическая память традиции, своеобразной ментальности. Научный потенциал культурообразующей жизнедеятельности России характеризовался ее способностью придавать смысл индивидуальному бытию. Социальность выступает атрибутом, неотъемлемым свойством общения. Общение как процесс, присущий всей целостности индивида и культуры, является более сложным процессом, нежели информационно-обменные связи в обществе. Обращаясь к истории отечественной философии, задаваясь вопросом о ее самобытности, Н.А. Бердяев отмечал: «Есть очень большая трудность в определении национального типа, народной индивидуальности… Тайна всякой индивидуальности узнается лишь любовью, и в ней всегда есть что-то непостижимое до конца, до последней глубины» [1, с. 37].
Представители русской философии осознавали опасность сведения своих рассуждений к законченным рациональным схемам и концепциям, претендующим на абсолютно правильное решение всех проблем. Таким образом, философский элемент в русской культуре формируется и снизу, из глубины народного сознания, и сверху — от достаточно рафинированных результатов профессионально-философского освоения действительности. Так, например, М.Н. Громов постулирует положение о том, что нельзя изучать древнерусскую мудрость по образцу и подобию привычной для нынешнего мышления формы философствования. Центральным в позиции М.Н. Громова является стремление учесть специфику реального функционирования философии в системе культуры. Он считает, что философия по античной традиции понималась в Средние века не как отвлеченная теоретическая дисциплина, а как всеохватывающая мудрость, вдохновенный синтез многих видов познания [4]. Отсюда следует подчеркнуть неартикулированность отечественной философской традиции и невозможность соотнесения концепций русских философов с античным образцом философствования. «Философия как познавательное творчество, — писал И.А. Ильин, — есть в особом и углубленном смысле внутреннее делание, предмет которого, — и по сложности, и по значительности своей, и по неуловимости своей для какой бы то ни было внешней и механической проверки, — требует особой остроты и чуткости теоретической совести, особой чистоты ока и воли» [8, т. 3, с. 22–23].