Для изучения тех ценностей, которые отражает Московский метрополитен 1930–1950-х годов, необходимо сконструировать их иерархию, состоящую из кластерных концептов, главным из которых стала духовно-нравственная константа, отражающая доминирующие ценности советского общества. В качестве культурных констант, по нашему мнению, можно выделить концепты, несущие политическую, социальную, этическую и культурно-смысловую нагрузку, а именно «труд» (как источник богатства, почет человеку по его труду), «мир», «братство народов», «цветущая страна», «сильная армия», «герой». Эти концепты нашли свое отражение в культурном пространстве Московского метрополитена [3].
Следует сказать, что до последнего времени в профессиональных сообществах современной России достаточно сильна тенденция создания негативного представления о культуре советской эпохи, что во многом являлось препятствием в переосмыслении и использовании советского опыта, в том числе и в вопросах его адаптации в современном социокультурном проектировании. Однако в последнее время появляются и другие тенденции. Это в первую очередь связано с тем, что «…сегодня тема СССР рассматривается не только через призму утраченных ценностей, но и, может быть, в еще большей степени как некий прецедент того типа реальности, который нес в себе, хотя бы в масштабах полувековой истории, перспективу развития, причем такую, которая определяла в значительной степени магистраль мировой истории всего XX века. Не случайно советская культура явила собой новый тип культуры — всемирной, став в определенном смысле “точкой схода” культур всех народов мира» [7, с. 112].
В результате исследования культурного пространства московского метро нами было выявлено, что основные концепты ведут свой генезис еще от православной дореволюционной этики. Например, концепт «герой» в советском понимании как средоточие «личного мужества, стойкости, готовности к самопожертвованию» [17] полностью соответствует определению героического в православии: «Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя» (Ин. 15.13, цит. по [18]). Это позволяет заключить, что советское общество осваивало пришедшую извне социалистическую идеологию посредством констант национальной культуры, то есть осваивала «чужое» и «чуждое» через «свое». Таким образом, создателям первых линий московского метро удалось решить проблему, которую Тейяр де Шарден еще в те годы только формулировал, а именно разрешение конфликта науки и религии «в совершенно иной форме равновесия — не путем устранения, не путем сохранения двойственности, а путем синтеза» [9, с. 48–49, 375]. Возможно, что этому поспособствовал еще и вектор развития того периода. А.А. Зиновьев определял его как устремленность во времени: «Основная масса населения жила будущим в полном смысле этого слова. Подчеркиваю, не просто мечтала (мечтали-то не все, и даже не большинство, а немногие!), а именно жила» [11].