Уже в первые дни после подавления Верховным Советом России попытки государственного переворота в августе 1991 г., направленного на отстранение президента СССР Михаила Горбачева, и намерений партийно-государственной хунты установить «новый жесткий порядок» в СССР, было ясно, что обстановка в Советском Союзе изменилась кардинально. Союзно-республиканские лидеры стали на путь явочного провозглашения самостоятельности. Следовало предпринять экстренные меры по предотвращению хаотического распада Союза, обеспечить хотя бы конфедеративное его существование с тем, чтобы сохранить целостность огромного государства с 300 миллионами людей, имеющих общую историческую судьбу. Но этому воспрепятствовали, во-первых, медлительность и потеря энергии и инициативы Горбачевым и лихорадочная деятельность президента России Бориса Ельцина, пытавшегося «свалить» предельно ослабевшего Горбачева и воссесть на его место в Кремле. Заручившись поддержкой двух других лидеров союзных республик – Украины и Белоруссии, Ельцин и его «команда» спешно «состряпали» два документа – Меморандум о прекращении существования СССР и Соглашение о создании Содружества Независимых Государств в составе России, Украины и Белоруссии 8 декабря 1991 г. Это произошло в охотничьем домике на хуторе под названием Вискули (Западная Белоруссия, вблизи границы с Польшей). Это был вариант, провозглашающий создание интеграционной группы трех государств, но в предельно вульгарной форме, которая только возможна.
Таким образом, самое худшее из всех ожидаемых событий свершилось, – СССР, эта могучая военно-промышленная держава, занимавшая позиции в мире сразу после США, рухнула, как картонный домик. Мне, как главе Верховного Совета России, надо было осмыслить новую ситуацию, предложить какую-то концептуальную базу развития. Вопросы, связанные с местом и ролью новой России в системе международных экономических отношений, не были второстепенными в этих тяжелых размышлениях в те дни (когда я застал эту весть в далеком Сеуле (Южная Корея).