Статья поступила 25.10.2022.
Искусству кинематографа более ста лет. За этот период накоплено огромное количество фильмов, и, следовательно, по мнению Н.А. Хренова, «можно утверждать, что огромный массив идей и концепций, существующих в разных научных сферах, требует их организации и систематизации» [1, с. 179]. Искусство, как и наука, требует такой же «организации и систематизации».
Неопределенность любого толка провоцирует у человека тревожное состояние. Культура на переходе размывает смыслы, обезразличивает ценности и дезориентирует социум [4]. Пограничные ситуации нагнетают растерянность и страх. Это состояние вызвано вариантами выбора и боязнью совершить ошибку. Если человек пытается найти свой путь: разобраться в собственных чувствах, найти опору в вере, готов сопротивляться внешним и внутренним обстоятельствам, — значит, его путь интересен современному отечественному кино. Художественные образы, созданные в кинематографе, помогают зрителю приобрести новый опыт через переживание киногероя, поскольку «зритель идентифицирует себя с экранными персонажами» [3, с. 303], ищет ответы на собственные вопросы. Нами завершен один из этапов исследования современного отечественного кинематографа в течение 10 лет. Издана монография «Современная кинокультурология: метаязык художественной экранизации» [5]. Из всего многообразия художественных фильмов (последнее пятидесятилетие) для исследования было отобрано 36 художественных фильмов. Часть из них мы рассмотрим в данной статье.
Социальная неопределенность последнего тридцатилетия XX в. основывалась на недоверии к лидерам коммунистической партии, на желании познать мир за железным занавесом, на раскаянии за ошибки революционного прошлого и геноцид русского народа в Гражданскую войну, на страхе перед неизвестностью, на ожидании атомного апокалипсиса. Недоверие к лидерам коммунистической партии прекрасно показано в «Покаянии» Т. Абуладзе. Человек во власти начинает играть демоническую роль. Он все видит, все слышит, все знает. Судьбы персонажей зависят от его воли. Авель Аравидзе может казнить, а может помиловать. Казнить ему нравится больше. Он стирает из памяти имена близких людей, сосланных из Грузии в Сибирь, сводит людей с ума, закапывает их живыми. Ни вестей, ни права на переписку, только срезы вековых сосен, привезенные из тайги, могут стать связующей ниточкой между миром живых и мертвых. Рыдают покинутые вдовы над спилами деревьев, где дорогие для них люди написали прощальные слова.