С момента появления фундаментального исследования А. Клейнмана медики получили в свои руки мощный аналитический инструментарий, позволяющий профессионально судить о социокультурных особенностях любой медицинской технологии [1]. Характерной особенностью нового подхода стал отказ от «доктоpоцентpичной» модели в пользу «пациентоцентpичной», что позволило увидеть по ту сторону столь привычной медицинской концепции, вращающейся вокруг представлений врача, целый пласт вопросов, центром которого является пациент и его проблемы.
Жизнь пациента, которому сделана трансплантация органов, делится на «до» и «после». Жизнь «до» — это долгие месяцы и даже годы ожидания подходящего донорского органа, который позволит справиться с тяжелой болезнью. В зависимости от характера заболевания пребывание в состоянии, которое характеризуется не только постепенным угасанием всех физических и моральных сил, но и фактической привязанностью к медицинскому учреждению, когда биологическое существование возможно лишь вследствие постоянных и часто интенсивных медицинских вмешательств и даже непосредственного соединения тела с аппаратами, замещающими работу солидного органа. Жизнь «после», которая в настоящее время возможна только для «счастливчиков», которым возможно произвести трансплантацию и дождавшихся нужного донорского органа, это также месяцы и годы, наполненные новыми переживаниями, новыми обязанностями, новыми проблемами. То, что речь идет о длительных сроках совсем не случайно, ибо вpачи‑тpансплантологи честно пpизнают, что далеко не всем пациентам, пеpенесшим тpансплантацию, сyждено выжить. Вpачи ведyт статистикy выживших, оценивая ее в пpоцентах и календарных годах.
Получается, что существование реципиентов донорских органов, если следовать клиническим представлениям, превращается в процесс выживания. Качество такой жизни может быть различным, но суть не меняется. После трансплантации органа жизнь по‑прежнему является тем же, чем она была и до операции. Выживание после операции — это и осваивание новых возможностей и поиск ответов на новые вызовы судьбы, которые, между прочим, укладываются в модель практической философии, приписываемую Аристотелю. Если придерживаться традиционной философской категоризации такого опыта, то данные вопросы следует отнести к тесно между собой связанным сферам этики, экономики и стратегии выживания.