Статья поступила 12.01.2020
Исследование конституционного дизайна государственности1 и фундаментальной архитектоники государства невозможно без обращения к вопросу о фундаменте и «силовых конструкциях» такого дизайна, об истоках устойчивости государства, его резистентности и резильентности к внешним и внутренним негативным, разрушительным воздействиям.
И здесь одним из референтных понятий является понятие «глубинный народ» (англ. Deep Nation). Это понятие является весьма значимым для многих тематических горизонтов — и темы глубинного государства и сильного[footnote]2 [/footnote]суверенного государства, и темы основ государственной национальной политики, и темы природы и онтологии русского мира, и многих других. Этому вопросу и посвящена настоящая статья.
Концепт глубинного народа не имеет никакого отношения к негативной его интерпретации как формы и элемента параллельного государства3 (когда при так называемой оккупационной модели государственного управления, к примеру, вся реальная государственная власть в Британской Индии принадлежала британцам, но не коренным народам Индии). Эти вопросы исследованы и объяснены нами в других наших работах.
Понятие глубинного народа данного конкретного государства не может интерпретироваться и как унижающее или недооценивающее другие народы, проживающие в этом государстве наряду с ним.
Как правило, при обсуждении глубинного народа речь идет о коренном4 титульном народе (или нескольких таковых; нередко именно совокупность исторически представленных народов государства выступает его нравственным и, шире, цивилизационным фундаментом). Но проведение синонимизации понятий «коренной» и «глубинный» народ является необоснованным, лишало бы смысла исследуемое понятие глубинного народа. Речь в этом случае следует вести о государствообразующем, цивилизационно-формирующем народе.