21 мая свой профессиональный праздник отмечают российские военные переводчики. Именно в этот день 92 года назад заместитель народного комиссара по военным и морским делам и председателя реввоенсовета СССР Иосиф Уншлихт подписал приказ «Об установлении звания для начсостава Рабоче-крестьянской Красной армии "Военный переводчик"». В преддверии этой памятной даты вице-президент Лиги военных дипломатов Владимир Винокуров, многие годы проработавший военным переводчиком с датского языка, рассказал корреспонденту РИА Новости Ивану Сураеву, какие языки сегодня наиболее востребованы в военном ведомстве, об основных проблемах отечественной школы военного перевода и ярких эпизодах своей карьеры.
— Владимир Иванович, что представляет собой сегодня служба военного переводчика в российской армии?
— На самом деле служба военных переводчиков появилась в России гораздо раньше 1929 года. Таких специалистов называли по-разному: «толмачами» (устные переводчики) и «драгоманами», которые прежде всего ассоциировались с восточными языками.
На протяжении многих лет эта служба имела различный статус: не выделяясь как отдельный институт или ведомство, она всегда входила в структуры военного министерства. Раньше за эти вопросы в основном отвечало Управление внешних сношений Минобороны СССР и 10-е Управление Генштаба, которое специализируется на подготовке военных советников и инструкторов, работающих за рубежом, сегодня же она находится в ведении Главного управления международного военного сотрудничества Минобороны РФ.
— Насколько отличаются требования к таким специалистам и критерии их профессионализма по сравнению с тем временем, когда эта служба только появилась в структуре Вооруженных сил?
— Лично я окончил Военный институт иностранных языков (ВИИЯ) в 1971 г. с первым немецким и вторым датским языками, причем именно датский помог мне начать военно-дипломатическую карьеру. С тех пор, конечно, многое в стране поменялось, и образование не могло стать исключением. Беда в том, и это мнение разделяют многие опытные специалисты и профессора, что, введя Болонскую систему, мы, как говорится, «выплеснули ребенка вместе с водой» — отказались от многого, что было в нашем блестящем фундаментальном образовании, и только теперь осознаем, что это было не совсем продумано.