Статья поступила 20.04.2020
Игорь Александрович Смирнов был моим учителем русского языка и литературы в средней школе, а потом мы состояли при одной кафедре. Мы знали друг друга несколько лет, сначала два года (1986–1988) в 10-м и в 11-м классе знаменитой питерской, василеостровской школы № 27 с углубленным изучением литературы и истории, а затем, после пятилетнего перерыва, в течение которого я окончил герценовский факультет русской филологии и культуры, — три года (1993–1996) культурологической аспирантуры кафедры художественной культуры РГПУ им. А.И. Герцена, где он в то время работал доцентом. Знакомство было недолгим, но очень ярким и запоминающимся.
Незаурядность Игоря Александровича сразу бросалась в глаза. Это был очень высокий и стройный человек, идеального телосложения и удивительной красоты лица, с благородной бородой и усами, прямым носом и большим лбом, он напоминал древнерусского былинного богатыря, сошедшего с картин Виктора Васнецова. Игорь Александрович обладал обширнейшей эрудицией и блестящим даром анализа и обобщения культурных явлений. В каждой литературной детали он видел далеко идущие перспективы исследования ключевых характеристик эпохи, к которой эта деталь имела отношение. Стиль его выступления всегда был один — монолог учителя, глубокая медитация по поводу избранной темы. Ему сложно было организовать дискуссию, но говорить о чем-то даже незначительном он мог бесконечно. Поначалу внимание было сложно сосредоточить на его выступлениях, особенно тем, кто не привык слушать, а у девятиклассника такая привычка еще не была сформирована. Однако по мере развития общения с Игоря Александровичем почти все научились слушать и слышать его речь и мысль. Становились понятны глубина анализа и объем знаний, редко встречающиеся не только в школе, но и в вузе. Для тех, кто научился это ценить, удовольствие от размышлений Игоря Александровича запомнилось навсегда.
Школьная программа 10-го класса за первое полугодие была полностью переформатирована, точнее, от нее ничего не осталось. Небольшое, согласно плану, занятие, посвященное творчеству Александра Ивановича Герцена, превратилось в целый огромный курс с конспектами основных текстов и комментариями к ним, которые делал Игорь Александрович и которые он задавал делать к каждому занятию своим ученикам. Герцен казался скучным, девятиклассники даже литературной школы еще не привыкли к серьезной филологической работе, они мечтали сами стать писателями и журналистами. Но опыт научного исследования, высочайший уровень литературоведческого анализа, который мы получили, не мог пройти мимо и не прошел. Уже на первом курсе филфака мне стало понятно, что я не просто окончил среднюю школу, а получил серьезнейшую подготовку по текстологии и герменевтике благодаря урокам Игоря Александровича. И.А. Смирнов просто не мог халтурить и быть поверхностным. Несмотря на это сверхсредоточие на чем-то одном, не позволявшее ему оставить Герцена и перейти наконец к Достоевскому, Толстому, Чехову, которые, несомненно, сыграли более важную роль в истории русской литературы и имели большее право на внимание хотя бы благодаря акцентам школьной программы, Игорь Александрович умел эту детализацию сочетать с широчайшими обобщениями и тончайшими интуициями, очень точно и емко характеризовавшими эпоху в истории русской культуры, к которой принадлежал Герцен. Это был пример настоящей культурологии, способной видеть максимальное целое в минимальной части.