Современный мир, развитие которого осложнено разновекторным развитием ключевых элементов глобализации, в последние годы поставил перед государствами вопрос о новых форматах межгосударственной конкуренции, которые, с одной стороны, позволяли бы добиваться значимых геополитических и геоэкономических результатов, а с другой — ограничивали бы возможности эскалации конфликтов и межгосударственных противоречий, особенно чувствительных в ряде случаев в силу сохраняющегося влияния глобальной взаимозависимости.
В последнее пятилетие на фоне кризиса постбиполярного мироустройства, основанного на доминировании США в экономике и политике, обозначилась явная потребность в заполнении концептуального, а, по сути, идеологического вакуума, который возник в 2015–2020 гг. в результате нарастания внутренних противоречий в системе «коллективного Запада» и отсутствия единого подхода к построению нового мирового порядка. Как результат, США как доминирующей силой в глобальных отношениях была де-факто принята концепция «мирового беспорядка» [7], допускающего, как минимум, среднесрочную хаотизацию некритичных для устойчивости американской экономики и политического доминирования пространств.
Технология «гибридных войн» оказывается вполне актуальной сегодняшнему миру, а главное, до известной степени универсальной, применимой в различных социальноэкономических и социокультурных условиях [1]. Ключевой задачей модели «гибридных войн» становится обеспечение максимальной «свободы рук» для государства-инициатора, минимизация для него необходимости входить в те или иные политически и юридически обязывающие отношения. Именно поэтому информационно-политическая сторона вопроса становится доминирующей. Но она не может быть единственной.
Ситуация в Венесуэле, имеющая в качестве «ядерного элемента» попытку смещения президента Николаса Мадуро и замены его на лояльного США лидера оппозиции Хуана Гуайдо, продолжающаяся с мая 2018 г., а в острой фазе — с января 2019 г., рассматривается авторами в качестве отправной точки, поскольку являла собой попытку возврата к методам классической «цветной революции» и ухода от методов трансформации через ограниченный или масштабный силовой гражданский конфликт (как это было в период «арабской весны»). Отметим, что ситуация в Венесуэле, особенно на первом этапе, была попыткой решить вопросы без привлечения ресурсов союзников, только за счет американского доминирования в регионе и экономического давления. Однако уже в ходе развития самой ситуации в Венесуэле мы наблюдали существенное изменение используемого инструментария, что, вероятно, связано с выявлением относительной неэффективности изначальных («классических цветных») методов воздействия.