Статья поступила 18.04.2019 г.
Интеграционные процессы в Европе поставили на повестку дня проблему формирования новой идентичности — евразийской, которая является основой евразийского объединения, важной составляющей интеграции отдельных стран в единое содружество [10]. Отсутствие политических притязаний вряд ли будет мешать интеграции, а недостаточно сформированная евразийская идентичность будет еще долго оставаться стоп-сигналом на нашем пути к общему осознанию целостности [6].
Базовым положением рассуждений является то, что идентичность — временный, относительный, незавершенный конструкт, который имеет онтологический статус проекта или постулата. Под идентичностью понимают процесс, через который социальный элемент узнает себя и конструирует смыслы, главным образом на основе определенного культурного свойства или совокупности свойств, кроме широкой соотнесенности с другими социальными структурами [1]. Евразийская идентичность, как и национальная идентичность, когда ее прививает государство, — это направленная сверху вниз институционально созданная идентичность, предназначенная способствовать связям солидарности среди разнообразного населения, но вместе с тем это в большей степени проект на будущее, чем реальность нынешнего состояния вещей [8, 5].
Традиционные модели могут быть применены учеными к проекции на человечество, общество, цивилизацию. [3] Таких моделей две — европейская и евразийская. Разница в том, что представители каждой модели по-разному воспринимают основные структурные элементы цивилизационной идентичности: закон, семью, собственность, государство, свободу, религию [7].
На основании методологического наследия конструктивистов евразийскую идентичность можем рассматривать как конструируемый феномен. Из этого следует, что: 1) существуют цели, для достижения которых евразийская идентичность создается; 2) евразийская идентичность предстает как результат реализации евразийской элитой политики идентичности [9].