Интервью с Нуром Сериковичем Кирабаевым, проректором по научной работе РУДН, заведующим кафедрой истории философии факультета гуманитарных и социальных наук
Interview to Kirabayev Nur Serikovich, vice rector for scientifi c work of RUDN, head of the department of history of philosophy of faculty of humanitarian and social sciences
— Нур Серикович, относительно присоединения России к Болонскому процессу до сих пор ведутся дискуссии. Есть ли общепринятая точка зрения относительно продуктивности принятого решения?
— Осенью 2003 года на встрече министров образования европейских государств в Берлине Россия официально присоединилась к Болонскому процессу в Европе. 10 лет — это срок, когда впору подводить первые итоги, но у нас до сих пор не утихают дискуссии о целесообразности этого шага и не хватает понимания его целей и методов.
Убежден, что ясность в этом вопросе должна возникнуть в первую очередь в молодежной среде, являющейся главным потребителем новых образовательных услуг; во-вторых, у профессорско-преподавательского состава, на чьи плечи ложится основной груз по внедрению новых методик в учебный процесс; в-третьих, у работодателя, которому с подготовленными этой системой кадрами потом иметь дело на рынке труда.
В Европе эта образовательная реформа созрела как следствие общих объединительных процессов в экономике, а следовательно, и на рынке труда, который должен был работать по принципу сообщающихся сосудов. Появилась потребность в унифицированной шкале оценки квалификации кадров в целях обеспечения внутриевропейской мобильности. И тут сразу встает вопрос — что качественно нового Россия получит от перехода на европейскую систему образования? Или же это было просто данью моде и очередным малосодержательным шагом навстречу Западу?
Анализируя десятилетний опыт болонского эксперимента в России, можно констатировать внутреннюю противоречивость и амбивалентность каждого из его элементов, наличие как преимуществ, так и недостатков. Одной из главных целей этих преобразований декларируется потребность в признании нашего образования на Западе. С одной стороны, это, конечно, хорошо. Облегчаются международные обмены, стажировки, решаются конкретные проблемы с трудоустройством, повышается наша привлекательность на международном рынке образования. Но европейский рынок труда более конкурентоспособен, чем российский. Получается, что мы не только облегчаем процесс утечки мозгов из нашей страны, но и за государственный счет будем готовить кадры для Европы, мало что получая взамен и консервируя свой статус придатка развитого мира.