— Ты что, педераст?
— Нет…
— Почему ты не педераст, когда у тебя такая куртка, которую носят только педерасты?
— Почему такую куртку носят только педерасты?
— Потому что такие куртки носят только те, кто педераст…
— А-а-а-а…
Рома Лошманов утверждает, что наше знакомство началось именно с этого диалога. Честно признаюсь — я этого не помню. Тем более что куртка у него была самая обыкновенная — коричневая дубленка, даже не из кожзаменителя, а какой-то плотной ткани. Но мы уже пили, пили долго, похмеляясь уже не первый вечер, и потому весело. Видимо для того, чтобы было интереснее общаться, и нужно было говорить вновь входящим что-нибудь нетривиальное — например, что Рома — педераст. Потом эта привычка плавно перетечет к Васе Каплину, и он время от времени будет заявлять, что знает разгадку тайны Тунгусского метеорита, что у него в члене зашиты то ли стальные шарики, то ли бриллианты, что однажды его изнасиловали четыре девчонки из швейного общежития и т.д.
Поэтому в столярке всем было интересно.
Здесь за черным кузбаслачным столом, уставленным советскими железными кружками и пепельницами, сделанными из алюминиевых банок, мог оказаться кто угодно (стоило только прийти), собравшиеся могли обсуждать все что угодно — при этом умудрялись находить слова и доводы для любого спора, поэтому здесь можно было услышать все что угодно, и никто, ни один экстрасенс не смог бы предугадать, о чем будет вестись речь не то чтобы завтра, а хотя бы через пару минут. В промежутках между людьми мы работали и обменивались новостями — о стихах французских символистов, о сломанном замке в аудитории на заочном отделении, о прозе Андрея Платонова, о самых красивых девушках того или иного курса, о головной боли, которую лучше всего переболеть, но если не получается, то можно и похмелиться, о том, что кто-то набил морду Петухову...
Так, обмениваясь словами и впечатлениями между собой и людьми, которым мы, по какой-то причине, были интересны, мы взрослели — то есть научались принимать самостоятельные решения и быть за них ответственными. Или получать неприятности за то, что когда-то было принято неправильное решение.