Случай нередко бывает творцом биографий. В декабре 1946 г. ко мне домой зашел товарищ по истфаку МГУ Анатолий Миркинд. Вместе с ним была его приятельница Туся, работавшая в редакции «Дипломатического словаря». Когда мы прощались, Толя неожиданно сказал: «Туся, у Ильи хорошее перо, помоги ему найти работу». С этим они и ушли, и я не придал большого значения сказанному. Я в это время — студент 4-го курса истфака МГУ, жена Инесса — тоже студентка, у нас трехлетняя дочь Танюша. Всем троим надо есть и одеваться. Мы живем в семье родителей жены, у тещи сложный характер, и нам «достается на орехи», тесть — очень хороший, светлый человек, но не он руководит семейной жизнью. Работа нужна мне, как воздух.
Недели через три раздался телефонный звонок: Туся сообщила, что меня приглашает побеседовать заведующий отделом Совинформбюро Юрий Владимирович Рубинин. В беседе принимали участие его сотрудники — бывший истфаковец и будущий известный журналист Виктор Осипович Шрагин и Эмилия Исааковна Теумин. Похоже, что мы друг другу понравились, но пока речь шла не о постоянной работе, а об испытании моего «хорошего пера». Юрий Владимирович сказал, что хотел бы заказать мне статьи о 3–4 выдающихся советских женщинах. Если статьи получатся, он надеется напечатать их 8 марта 1947 г. во Франции и в русскоязычной газете в Тегеране.
Рубинин, многолетний посол в Брюсселе, позднее рассказал мне, что королева Елизавета нередко приглашала его поужинать с ней, с большим интересом расспрашивала о Советском Союзе, о русской революции. За годы его отсутствия в Москве в нашей стране произошли изменения во всех сферах жизни, и отозванный в 1940 г. из оккупированной Бельгии дипломат долго вживался в быт и «новояз» посленэповской родины. Рассказывали, что, когда на профсоюзном собрании в МИД председатель сообщил, что для завершения заседания осталось решить только один вопрос — выбрать страхделегата (члена коллектива, занимающегося страхованием сотрудников)‚ он в ужасе спрашивал соседей: «Кого мы должны выбрать?». Помню, во время разговора с Юрием Владимировичем я сделал неправильное ударение в какой-то французской фамилии. В последующие недели мои визиты к Юрию Владимировичу начинались таким приветствием: «А, пришел наш юный Пéтэн». Ничего не поделаешь, как говорил Митрич в «Золотом теленке», «мы в гимназиях не учивались».