Статья 23 Конституции РФ гарантирует каждому сохранение неприкосновенности частной, личной и семейной тайны. Во исполнение данной конституционной гарантии, равно как и права на квалифицированную юридическую помощь, в соответствии со ст. 48 Конституции РФ, законодательство об адвокатуре содержит обеспечительные нормы, ограничивающие доступ к сведениям и документам, получаемым адвокатом в связи с оказанием гражданам юридической помощи. Такие сведения, в известной мере расширяющие личные тайны в качестве предмета конституционной защиты [6], являются адвокатской тайной, охрана которой составляет неотъемлемую часть деятельности любого адвоката, элемент ее профессиональной сущности, ведущую ценность адвокатской этики — без соблюдения данного принципа институт адвокатуры обесценивался бы, его функционирование было бы невозможным. Соблюдение адвокатской тайны в процессуальном смысле — один из обеспечительных механизмов права на защиту, без которого неизменно рушился бы принцип состязательности.
Момент начала адвокатской тайны всегда связан с возникновением фидуциарного обязательства, следующего из волеизъявления на вверение адвокату своей проблемы. Притом обязательство не исчезает в части сохранения адвокатской тайны и вытекающих из этого ограничений (негативных запретов) даже в том случае, если впоследствии адвокат откажется совершать позитивные действия в интересах доверителя и подписывать с ним соглашение. Также момент возникновения адвокатской тайны (в первую очередь, для публичной власти) видится возможным связать с возникновением права на защиту. Конституционный суд в «хрестоматийном» деле Маслова связал этот момент с фактическим возникновением у лица такого положения, когда на него навлечено подозрение либо когда у лица появляются основания так считать [7].
Проблема определения предмета адвокатской тайны имеет более сложную природу и подчинена двум ключевым аспектам. Первый сводится к вопросу, может ли адвокат разглашать информацию, полученную от своего доверителя, в его же интересах, но против его воли. По общему правилу позиция адвоката не может противоречить позиции доверителя — за исключением случаев, если последний оговаривает сам себя. Однако означает ли это, что адвокат вправе сообщить суду сведения, которые стали ему известны по делу, но разглашения которых доверитель не желает? Видится, что фундаментальная дискуссия по данному поводу обращает к взглядам на роль адвоката в процессе вообще. Так, профессор Ю.И. Стецовский, выдающийся адвокат и историк русской адвокатуры, рассматривал функцию адвоката-защитника в качестве разновидности представительства, из чего следует невозможность расхождения адвоката и доверителя в позиции по делу, а значит, и недопустимость разглашения информации в случае, когда доверитель не видит в том необходимости [3].