— В одном из интервью вы говорили, что вернулись из Германии в начале 2000-х, потому что увидели, что ваша профессиональная сфера в России претерпела изменения. И в первую очередь это касалось элитного жилья. Какие тогда вы увидели для себя возможности?
— Я начал приезжать в Москву с 2000 года, а в 2002-м меня пригласили на проектирование комплекса «Федерация». И в тот момент я понял, что в России есть не только планы и идеи, но и реализующиеся задачи в тех сегментах, которые в Германии не так развиты. Например, в проектировании высотного строительства, предназначенного в том числе для элитного жилья.
При этом разговор о сегменте элитного жилья — двоякая вещь для меня как для архитектора, воспитанного, в частности, западноевропейской и немецкой реальностью. С одной стороны, любой архитектор преследует цели самореализации, а большие деньги, которые инвестируются в первую очередь в строительство элитных объектов, дают много возможностей с точки зрения интересного и разнообразного архитектурного языка с тонко проработанными деталями.
Но, с другой стороны, об уровне архитектуры в целом все-таки свидетельствует то, как строится жилье, приближенное к массовому: насколько оно удобно, экологично, гуманно.
— Застройщики в секторе массового жилья менее открыты к экспериментам?
— Как человек, считающий себя социально ориентированным, я могу с сожалением сказать, что это так. На мой взгляд, в ближайшем будущем этот тренд должен измениться — он уже в какой-то степени меняется в связи с новыми проектами домов для программы реновации. Я вместе с командой СПИЧ участвовал в одном из конкурсов и победил в нем. Надеюсь, мы сумеем показать, что тенденция именно такая.
— Чем отличается немецкое элитное жилье от российского?
— Проблемы и тенденции схожие. Цены на жилье в Германии растут очень быстро, в особенности в Берлине и других крупных городах. При этом застройщики должны предлагать качественные решения, соответствующие растущим ценам. В России этот процесс стартовал около 10 лет назад, когда девелоперы поняли, что продается далеко не всё. В Германии не все понимают это даже сегодня.