Искусство Юлии Ерохиной наполнено не только серьезным, плотным символизмом, но и глубоко личным смыслом. Ее живопись неразрывно связана с литературой и философией. Автор исследует духовность и трансцендентность, пытаясь постичь сокровенные ценности человеческой жизни через почти устаревший вопрос взаимосвязи искусства и бытия.
Новый цикл работ Юлии Ерохиной, посвященный единственному завершенному драматическому произведению Венедикта Ерофеева — «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора», открывает провокационное эстетическое пространство, заставляя зрителя вспомнить об идее очищения через страх и сострадание. Очевидно, что для Ерохиной, как и для Ерофеева, любые человеческие страсти и аффекты обретают свое истинное значение, только будучи отраженными в пространстве искусства. Это тот самый случай, когда реальное узнает себя в символическом и, как следствие, вызывает изменения на уровне воображаемого. Юлия — живописец в самом традиционном смысле этого слова, однако ее новый проект имеет богатую, сложно переплетенную структуру образов, укорененную в темах хаоса, смерти и обновления.
«Замысел “Вальпургиевой ночи” возник у Ерофеева после очередной госпитализации в больницу имени Кащенко. Пьеса написана в середине 1980-х годов, поэтому я использовала узнаваемые культурные коды того периода: советский автомобиль скорой помощи, желтоватый цвет смирительных рубашек или простую зеленую бутылку водки “Столичная”, — рассказывает художница. — Например, на картине “Все, мать твою…” можно проследить стадии отравления метиловым спиртом (формула этого вещества запечатлена в верхней части полотна). Названия работ — это прямые цитаты, ключ для декодирования смысла ассоциаций, возникших при прочтении произведения».
Юлия Ерохина использует разнообразные техники и приемы живописи. Она то распыляет краску, то накладывает ее нарочито грубыми пастозными мазками, ссылаясь на различные грани замысловатой конструкции трагифарса и ерофеевской мифологии в целом. Парадоксально, но эти экспрессивные потеки, разводы и кракелюры выстраивают утонченные смысловые параллели унылого мирка психиатрической лечебницы, где не действуют законы логики, словно намекая на полную оголенность и обреченность поздней советской цивилизации во всех ее политических, социальных, этических и других аспектах.