Следует отметить, что в адрес современного высшего образования в России нередко слышится ряд критических замечаний, касающихся отдельных его составляющих. Бурные обсуждения целесообразности введения ЕГЭ, разного рода изменения в учебных программах вузовских специальностей, поднимаемые вопросы различных поколений бакалавриата являются важными дискуссионными темами, но вместе с тем они подчинены решению одной проблемы — состоянию образования в целом. Продолжая данную тему, хотелось бы подчеркнуть то, что сфера образования развивается как часть государственной жизни и антропологического бытия, а поэтому невозможно разрешить противоречия и проблемы в системе образования исключительно в его — образовательном — поле. Образование произрастает из культуры и в своём развитии оформляется в социальные и государственные институты. Степень интенсивности и характер развития образования зависят не только от характера общей государственной политики или волеизъявления конкретных чиновников, но также и от ряда других факторов, носящих в большей степени культурологический и антропологический характер.
Одним из важнейших показателей возможности нации является её человеческий потенциал, включающий в себя совокупность антропологических качеств, которые возможно реализовать. Среди таковых значительное место отводится интеллектуальным качествам населения страны. Именно от интеллектуального развития общества в целом зависят и его возможности в самых различных областях жизнедеятельности, включая образовательную сферу. Любые образовательные технологии в системе высшего образования (и не только высшего) безотносительно учёта их особенностей могут проявить себя в той или иной форме исключительно на фоне ряда условий, связанных с характером умственного развития нации, предполагающий наличие определённого уровня эрудиции, словарного запаса, багажа знаний абитуриентов и студентов.
Активные дебаты, развернувшиеся вокруг вопроса относительно введения ЕГЭ по окончании средней общеобразовательной школы, а также по изменениям в учебных вузовских программах имеют в своей перспективе продуктивный характер только в том случае, если общий образовательный уровень современных молодых людей соответствует пройденной ими учебной программе. Подчеркнём: ЕГЭ — это всего лишь форма итогового контроля. Разумеется, у данной формы есть определённые минусы, но есть и плюсы. Однако, если, к примеру, в вузовской аудитории не находится ни одного студента, знающего даты основных событий, связанных с историей Отечества, знакомого с творчеством хотя бы одного русского художника или композитора, помнящего впервые применившую ядерное оружие страну, то возникает закономерный вопрос: следует ли во всех бедах просвещения винить единственно систему ЕГЭ? Ведь ЕГЭ — это лишь итог проведённой работы и учащегося, и учителя. Так, неспособность многих студентов самостоятельно — и в письменной, и в устной форме — правильно, ясно излагать свои мысли (даже описательного характера) приводит, например, к тому, что на семинарских занятиях вузовская подготовка нередко сводится к повторению школьных азов. Попытка студента дать ответ на поставленный вопрос — это чаще всего чтение по тетради. Впрочем, надо заметить, техника чтения у некоторых студентов оставляет желать лучшего. Действительно, учебные программы, связанные с вузовской подготовкой специалистов, к примеру, в области инженерии, могут дать позитивный результат, если студентам нет необходимости объяснять закон Ома или Максвелла-Фарадея; в противном случае даже самая лучшая вузовская учебная программа окажется нерезультативной. При интеллектуальной деградации значительной части студенческой молодёжи любая форма итогового контроля вынужденно будет сводиться к фикции; любые меры руководства по обеспечению информационной безопасности в вузах во время экзаменов будут ориентированы чаще всего на документальную отчётность.