Известно, что в настоящее время «цифровизация» мировой социально-экономической системы является одной из доминантных тенденцией технологических и социальных трансформаций в мире [24]. Во все времена, а особенно в современном мире, способность восприятия государством мировых технологических и социальных тенденций создавала объективные возможности для выработки новых направлений развития внутренней экономической и социальной инфраструктуры и управления ими, обеспечения и защиты национального суверенитета. Технологический прогресс и достижения в области микроэлектроники, создания устройств и алгоритмов цифровой обработки и передачи сигналов привели к информационному буму в мире. Получение и обмен информацией сдерживается только способностями самого человека, направленными на ее восприятие и использование. Можно утверждать, что человечество вступило в новую, до конца еще не осознанную и во многом не понятую, эру своего развития.
Современная жизнь уже не мыслима без широкого использования информационно-коммуникационных технологий во всех сферах человеческой деятельности. Более того, в научных исследованиях «наших дней все большую роль начинают играть исследования сложных развивающихся систем, которые обладают «синергетическими характеристиками» и включают в качестве своих компонентов человека и его деятельность. Методология исследования таких объектов сближает естественнонаучное познание и гуманитарное познание, стирая жесткие границы между ними» [13, с. 11]. При этом управление организацией, да и сам человек становится зависимым от технологических достижений, что подтверждается и статистическими данными, например, по Российской Федерации [1].
Поэтому, в научном плане, решение задач выработки основ понимания сущности «цифровизации» в управлении жизнедеятельностью человека и соответствующего понятийного аппарата представляется задачей актуальной и значимой. А адекватное понимание сущности предмета анализа — «цифровой экономики» для выработки эффективных управленческих решений требует междисциплинарных подходов. Это связано, прежде всего, с тем, что «цифровизация» не только облегчает решение традиционных задач, но требует и создает объективные условия для интеллектуальной модернизации. Цифровизация касается не экономики, которую невозможно оцифровать. Цифровизация касается информационных потоков, формирующих и обслуживающих экономические отношения и управление ими. Она позволяет создать принципиально новые технологии работы с информацией. Но главное — она позволяет создавать принципиально новые управленческие, промышленные, финансовые, социальные и когнитивные технологии управления организациями, в частности, и общественным развитием, в общем. Вместе с тем, в настоящее время в мировой практике не выработан единый подход к определению таких, часто используемых понятий, как «цифровизация», «цифровые технологии», «цифровая трансформация», «информационно-коммуникационные технологии» и, наконец, такого понятия как «цифровая экономика», претендующего на формирование нового типа научной рациональности и нового экономического мира. Смысловая неоднозначность не позволяет сформировать четкую научную картину современного экономического мира и мировоззренческую позицию, обеспечивающую возможность дальнейшего эффективного развития человечества, включая методы и инструментарий корпоративного управления. «Понятийный волюнтаризм» в условиях нелинейной динамики общественного развития становится предметом беспокойства и анализа таких международных организаций как, например, Всемирный банк, ОБСЕ и ЮНКТАД (структура ООН). Однако и специалисты этих организаций, и отечественные исследователи попадают в «ловушку» отождествления понятия «цифровая экономика» с информационно-коммуникационными технологиями. Этот факт снижает эффективность объективной оценки происходящих глобальных технологических трансформаций и подходов к управлению ими.