Следует помнить, что в течение многих веков искусство преимущественно замыкалось на очень узкий слой верхних классов общества — рабовладельцев, феодалов, религиозных иерархов, в совокупности обычно составляющих всего от 4 до 10 процентов населения. Замки и дворцы, храмы, аббатства и монастыри — вот где аккумулировались произведения литературы и искусства. Исключением были лишь архитектура и скульптура, предназначенные для публичного обозрения, да, начиная с XI в., университетские библиотеки, где хранились произведения мысли и книжного искусства. Но в XIX в. всё стало стремительно меняться, приводя к поистине волшебным последствиям. Что же и как произошло?
Здесь необходимо обратиться к идеям испанского гения Хосе Ортегии-Гассета, философа, который еще в 1920-е гг. удивительно точно разгадал наперед весь ХХ в., постиг его специфику, написав основополагающую работу «Восстание масс»1 . Без этой важнейшей книги нам не понять ни сам чрезвычайный ХХ в., ни его проекцию в будущее, поскольку никто более ясно, полно и точно не объяснил новую эру в её главном, коренном, всё определяющем проявлении.
Основные идеи, постулаты и дефиниции Ортеги таковы.
Не стоит понимать этот термин в духе вульгарного марксизма буквально как революционное движение «эксплуатируемых против эксплуататоров», как проявление «классовой борьбы». Проблема глубже и тоньше. Что же такое «восстание масс», как определил его философ? В чем это восстание проявляется?
Прежде всего: «Чтобы понять это грандиозное явление, надо стараться не вкладывать в такие слова, как „восстание“, „масса“, „власть“ и т. д., смысл исключительно или преимущественно политический. Общественная жизнь — процесс не только политический, но вместе с тем, и даже прежде того, интеллектуальный, нравственный, экономический, духовный, включающий в себя обычаи и всевозможные правила и условности вплоть до манеры одеваться и развлекаться» [2, c. 17].
Тут важно также понимать: «масса» есть понятие хоть и социологическое, но не только социальное, его нельзя свести к представлению о «низших общественных классах». Ортега предупреждает по этому поводу: «Деление общества на массы и избранные меньшинства типологическое и не совпадает ни с делением на социальные классы, ни с их иерархией» [2, c. 21]. Философ резюмирует: «Общество всегда было подвижным единством меньшинства и массы. Меньшинство — это совокупность лиц, выделенных особыми качествами; масса — не выделенных ничем. Речь, следовательно, идет не только и не столько о „рабочей массе“. Масса — это „средний человек“. Таким образом, чисто количественное определение — множество — переходит в качественное» [2, c. 18–19].