— Когда-то в юности я считала, что быть училкой — это совсем жалко. Теперь думаю, какой же я была дурой. Из всех профессий это самая кармически божественная: учитель вас обучает и направляет. Он должен вас укрепить, наполнить силами, а не разрушить, дать осознание, что да, тебе будет трудно, и не все будут понимать, может возникнуть масса препятствий, но если ты справишься с препятствиями в начале жизни, дальше тебя ждет и успех, и результат.
Я бы спела оду людям, которые одержимы. Конечно, первичны талант и ум, но только если ты одержим какой-то идеей — ты практически непобедим и неуязвим, тебя не может остановить ни критика, ни невзгоды — это как навеки влюбленный. Судьба таким людям помогает идти к своей звезде. И ангелы на всяческих подстанциях — серые, прозрачные, белые и даже красные — помогают таким людям.
Я объявляю себя полной и окончательной жертвой кинематографа. Кино — это мое счастье. Самой главной жертвой кинематографа была все же моя мама — челюстно-лицевой врач. Ей хоть трава не расти — подавай фильм! Посылают ее в командировку — она берет меня, и мы по кинотеатрам — хоть день, хоть ночь. Она упивалась черно-белым экраном и заразила меня. В итоге в 17 лет я совершенно внепланово поступила во ВГИК, куда принимали умудренных жизнью людей… Там была масса бездарных людей. Даже не знаю, куда они потом все делись.
Товарищи, если бы я всегда соглашалась одеваться, как хотели художники по костюмам, я была бы страшнее атомного взрыва. Я всегда нажимала на режиссеров и одевалась сама. Потом все к этому привыкли… Первые уроки стиля я получила на занятиях по истории кино — все их просыпали, потому что они начинались в 8 утра. Там я видела все первые фильмы, «новую волну», 60-е, мои любимые американские и немецкие… По ним и поняла, как одеваться.
Все давно открыто и снято. Все повторяется. Самое большое вдохновение — сделать на основе своих знаний что-то свое.
Ненавижу людей, которые не пьют. Творческие люди все-таки должны чутьчуть… того. Когда на съемках в Японии замечательному оператору Георгию Рербергу пригнали красивую спортивную машину для Комаки Курихары, он оторвал глушитель и сказал, что в красивой вещи должна быть хоть одна ошибка, иначе она — не вполне живая… Я всегда за какие-то человеческие нюансы — у человека должны быть некие недостатки, он должен либо прихрамывать, либо быть выпивающим. <…>