Светлана Алексеева родилась в 1962 году в Ленинграде. Закончила Ленинградский технологический институт холодильной промышленности. Живописи, рисунку никогда не училась. Только впитывала в себя окружающую каждого коренного жителя Северной Венеции красоту: в многообразии архитектуры, в бесчисленных оттенках серого, в бесценных собраниях музеев, в изгибах каналов, в куполах храмов, в пространстве, пропитанном свободным морским ветром.
И мечтала! Мечтала, чтобы из собранных за многие годы впечатлений родилась красота ее творчества, ее переживаний, ее мира. Сначала появились работы в технике вязания, валяния, плетения и декупажа. Именно последний дал толчок к смене направления в творчестве от декоративно-прикладного к живописному. Так, в ноябре 2015 года, появилась первая картина начинающего художника.
Светлана Алексеева — художник-наивист. Ее работы непосредственны чистотой восприятия и условны выразительным рядом, как душа неискушенного человека, положенная на полотно разноцветными красками. Любая задумка такого художника понятна и близка каждому. Ведь для передачи смысла и чувства совсем не обязательно академическое мастерство.
Иногда в картинах художника мы видим почти реалистическую точность отдельных фрагментов. Эти стилистически противоположные вкрапления проявляются исключительно с привязкой к родному, прочувствованному художником пейзажу, в привычной ей «северной» цветовой гамме: в воде, небе, на снегу, в пространстве. Как, впрочем, и в красках радости зимнего солнца. Такого ценного и редкого для петербуржцев, слепящего снег, играющего разноцветными мазками тепла и света.
За редким исключением, во всех работах художника главные действующие лица — Спокойствие и Умиротворенность. Благодаря им картины созерцательны, они погружают зрителя в воспоминание о месте, где когда-то побывал, видел, любил, сохранил себе. Больше всего это присуще пейзажу, в котором присутствие человека, как след в незыблемости природы, есть всегда: как дом, как обитель, как жилище духа, как архитектурный объект, как сосредоточие науки, искусства, как храм, как оплот веры и человечности. Лейтмотив сакральной архитектуры сохраняется и в целой тематической серии, посвященной провинциальным храмам. Где синь куполов перекликается с синью-сенью леса, неба, с простором и одновременной глубиной явного и сущего. Присутствие человека опосредовано. Иногда как забытое на заснеженной скамье красное яблоко. Включение же реальных людей в пейзаж всегда органично окружающей природе. В этой связи на контрасте интересна совершенно иная подача художника в «портретной» серии: люди изображены как символ, как выражение идеи, как театрализованные куклы.