Триггеры инвестиционной интеграции в ЕС

Одной из ключевых тем современной дискуссии о будущем европейской интеграции является ее взаимосвязь с кризисами. Оптимистичные голоса внушают, что через кризисы Европа укрепляет свою солидарность, как завещал Жан Монне. Скептики же разделяют кризисы на экзистенциальные угрозы, способствующие сплочению, и собственные кризисы, являющиеся таковыми только для определенных обществ, когда одни думают о «конце месяца», в то время как другие говорят о «конце света» [1].

С точки зрения интеграции «сверху» возрожденную значимость европейской кризисной риторики с 2010 г. можно объяснить стремлениями наднациональных органов (в частности, Европейской комиссии) поместить сегодняшние проблемы в доминирующее повествование с целью обрести компетенцию там, где в нормальных условиях развития не было бы предпосылок для передачи полномочий. Одной из таких областей является общая политика в сфере прямых иностранных инвестиций (ПИИ). В данной статье мы приводим четыре внешних шока: мировой финансовый кризис, кризис глобального управления, кризис глобальных стоимостных цепочек и обострение украинского кризиса после 2022 г., которые, с нашей точки зрения, были использованы наднациональными органами ЕС в качестве экзистенциальных угроз общему европейскому проекту для создания «интеграционных моментов» в области ПИИ.

Точкой отсчета в европейской интеграции в области ПИИ можно считать мировой финансовый кризис, в разгар которого был принят Лиссабонский договор, вносящий изменения в функционирование ЕС как интеграционного сообщества. С тех пор ПИИ стали частью общей торговой политики ЕС с вытекающими отсюда последствиями в виде исключительной компетенции наднациональных органов Союза.

Обычно выведение какой-либо области из-под суверенного ведения государства на наднациональный уровень имеет под собой веские материальные и функциональные основания, с которыми согласны все страны-члены. В противном случае терялся бы смысл принесения в жертву суверенитета. По этой причине вопросы об углублении интеграции в ЕС зачастую носят характер длительных дебатов, а результат зависит от силы сторон и веса аргументов. Любопытным является то, что в деле выведения ПИИ под управление Союза дебаты были публично не заметны, причем настолько, что это даже назвали «тихой революцией» [2] в интеграции ЕС, поскольку основания для передачи компетенции нельзя было назвать весомыми. В части привлечения ПИИ каждое государство имело право применять свой режим, более или менее благоприятный, в зависимости от целей проводимой политики и зрелости внутреннего рынка. Так, например, использовались налоговые поощрения для иностранных инвесторов, меньшие требования к локализации и местному содержанию, реже — наоборот, высокие стандарты, бюрократические и технические сложности наряду с прочими косвенными барьерами. Таким образом, наблюдалась так называемая конкуренция юрисдикций внутри ЕС, следствием которой была асимметричность накопленных запасов ПИИ, что с точки зрения развития интеграции было нежелательным для наднациональных органов, но устраивало страны-члены чистые реципиенты (см. рисунок).