Одной из концептуальных идей конституционной реформы 2020 года стала «конституционная легитимация» положений федеральных законов. Такой термин предложила еще один сопредседатель рабочей группы по конституционным поправкам Т. Я. Хабриева для тех законодательных норм, которые были возведены в ранг конституционных правоположений. Стоит сказать, что конституционная легитимация также распространилась и на некоторые положения подзаконных актов, правовые позиции Конституционного суда РФ, и даже на некоторые институты и органы (в первую очередь это касается Государственного Совета РФ).
Пожалуй, что изменения главы 8 Конституции России тоже можно считать конституционно легитимизированной практикой государственного строительства, которая развивалась в последние годы в отношении местного самоуправления.
Кстати, Конституционный суд РФ еще в 1997 году в постановлении от 24.01.1997 № 1-П рассматривал местное самоуправление именно как уровень публичной власти. Это доказывает, во-первых, что идея о местном самоуправлении в системе публичной власти не нова для российского конституционного права (практической его части), а во-вторых, что de-facto местное самоуправление всегда находилось в единой системе с государственной властью, хотя и вне ее. В противовес идеи этого единства всегда становилась статья 12 Конституции РФ, которая закрепляет два незыблемых принципа:
1) местное самоуправление в пределах своих полномочий самостоятельно;
2) органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти.
Системное толкование этих положений позволяло сформулировать принцип невмешательства органов государственной власти в деятельность органов местного самоуправления, который «на бумаге» служил своеобразным «иммунитетом» от давления государства, но при этом создавал очаги политизации самого близкого к населению уровня власти.
В условиях абсолютной экономической зависимости от государственной власти эта самостоятельность была априори юридической фикцией. При этом с управленческой точки зрения она и потенциально, и реально создавала барьер для взаимодействия между уровнями власти в условиях повышения значимости политической конъюнктуры или элементарной бюрократизации.