Главная особенность нового операционного режима — обилие банковских резервов, означающее, что предложение резервов настолько велико, что кривая предложения пересекается с кривой спроса на резервы на плоской части этой кривой, в то время как в ситуации ограниченных резервов кривая предложения пересекается с кривой спроса на восходящей части этой кривой [12, р. 11]1. Новое положение кривой предложения резервов означает, что небольшие изменения в предложении резервов не влияют на уровень краткосрочных процентных ставок, и требуются новые инструменты, позволяющие ФРС контролировать ставки.
Громадный объем резервов явился следствием того, что ФРС в 2008–2014 гг. массово скупала на рынках долгосрочные казначейские и агентские облигации2. Всего в этот период было выкуплено казначейских бумаг на сумму 2342 млрд, агентских ипотечных бумаг на сумму 2133 млрд и агентских долговых бумаг на сумму 175 млрд долл. США. Общий объем покупок составил 4,65 трлн долл. США [21, р. 253]. Эти действия сыграли важную роль в стимулировании американской экономики в условиях, когда возможности использования других инструментов были исчерпаны. Покупки ФРС снизили предложение долгосрочных бумаг на рынке, что способствовало росту их цен и снижению доходности. Это уменьшило издержки заемщиков и увеличило доступность кредита в экономике. Частные инвесторы отреагировали на снижение доходности агентских и казначейских бумаг увеличением спроса на более доходные инструменты — акции и ценные бумаги частных эмитентов. Рост спроса на них также привел к повышению их цен и снижению доходности. Таким образом, общий финансовый эффект крупномасштабной покупки активов ФРС — уменьшение доходности широкого набора долгосрочных ценных бумаг и, соответственно, снижение издержек заимствования для инвесторов, что поддержало финансовые рынки и способствовало значительному оживлению экономики [4; 6].
Программы имели и важные макроэкономические эффекты. Модельные симуляции показали, что при отсутствии масштабных покупок ценных бумаг со стороны ФРС выпуск в США в 2009 г. сократился бы намного больше, а оживление экономики США в 2010–2014 гг. развивалось бы заметно медленнее, чем наблюдалось в действительности [7; 8].