Для России ближневосточный регион всегда значил очень много как в духовном, так и в политическом смысле, и по мере роста мощи и влияния Московского царства, а затем и Российской империи эта значимость только возрастала и приобретала новые измерения.
Интерес к Ближнему Востоку зародился почти сразу после крещения Руси и был в первую очередь связан с почитанием Иисуса Христа как Сына Божьего. Уже с X в. паломники посещали Иерусалим, привозя оттуда свои «хождения» и рисунки о Святых местах, о сошествии Благодатного огня, о быте и нравах местного населения. Падение Византии в XV в. и переход Святой Земли под контроль Османской империи на долгое время переключил внимание Москвы на противоборство с Османами и необходимость отвоевывания геополитического пространства, в котором нуждалась поднимающаяся страна — вначале как Великое княжество Московское, со времен Ивана Грозного — как Московское царство, а со времен Петра I — как Российская империя. Но эта борьба, зачастую проходившая под лозунгами освобождения братских православных народов от гнета «басурман», постепенно подводила самодержцев российских к осознанию роли России как естественной защитницы всех православных народов, в том числе и тех, которые проживали непосредственно на Ближнем Востоке. Там православными или близкими к ним конфессиями были в основном арабы и некоторые другие народы (например, египетские копты, являющиеся монофизитами).
Идея старца Филофея «Москва — Третий Рим, а четвертому не бывать», родившаяся в XVI в., на фоне последствий исторического землетрясения, которым было падение Константинополя в 1453 г., в XVIII–XIX вв. укрепила эти притязания, а возведение в сан патриарха главу Русской православной церкви митрополита Иова в 1589 г.1 позволило нашей Церкви занять 5-е место в диптихе восточных церквей сразу за Иерусалимским патриархатом2.
Как пишет известный российский историк-востоковед М. И. Якушев, со времен князя Василия III и царя Иоанна IV стали развиваться контакты Московского царства с восточными патриархатами. Русские цари поддерживали оживленные контакты с восточными церквами, щедро помогали им, а вскоре стали проявлять живой интерес к тому, насколько безопасным являлся путь на православный Восток русских богомольцев3.