Теорию рефлексии рассматривали в онтологическом, гносеологическом, аксиологическом и философско-антропологическом аспектах такие ученые, как Н.Г. Алексеев, Д.И. Дубровский, В.С. Дудченко, А.М. Иваницкий, И.С. Ладенко, В.А. Лекторский, В.А. Лефевр, А.П. Огурцов, С.Л. Рубинштейн, B.C. Швырев, Г.П. Щедровицкий и др. Каждый из них при рассмотрении данного феномена расставлял свои акценты.
В целом в методологической практике сложились две принципиально различные концепции рефлексии. Первая — это рефлексия сознания. Ее создателем и наиболее последовательным представителем является В.А. Лефевр, исследования которого практически полностью посвящены рефлексии сознания. В.А. Лефевр предлагал расширить понимание рефлексии как способности встать в позицию исследователя по отношению к другому «персонажу», его действиям и мыслям. Как отмечал ученый, она присуща любому субъекту и в этом смысле тотальна для всего человечества. Рефлексия доступна и присуща любому сознательному существу или носителю сознания (например, космическому субъекту). По сути, как пишет автор, рефлексия сознания может быть синонимизирована с совестью (в английском языке conscience означает и «сознание», и «совесть») [9, с. 10].
Вторая концепция — это рефлексия мышления, основоположником которой являлся Г.П. Щедровицкий. В методологии рефлексии Г.П. Щедровицкого лежит идея элитарности мышления, его недоступности всем и всяким. Согласно Г.П. Щедровицкому, мышление и деятельность принципиально «безлюдны», лишены сознания и всех связанных с сознанием реальностей: эмоций, чувств, сантиментов, страстей, «психологии», озарений и пророчеств. Человек может вступить в пространство мышления и в пространство деятельности, но это для него не обязательно. Более того, вступая в мышление и деятельность, человек всегда оказывается на периферии того и другого, будучи в масштабе времени и организованности лишь периферийным элементом. Элитность пребывания в деятельности и мышлении, как пишет ученый, определяется не продолжительностью этого пребывания и даже не центральностью положения, а захваченным человеком плацдармом мышления и деятельности. В этом смысле поле деятельности, мышление и рефлексия мышления безопасны и предоставляют возможность своеволия, «озорства», а если называть вещи своими именами, то блудливости, которую и демонстрируют наиболее продвинутые и отпетые из числа игротехников и методологов. Изворотливость на периферии мышления и деятельности, как отмечает автор, делает субъекта непредсказуемым и в мышлении, и в рефлексии по поводу этого мышления, рефлексивное управление в этом случае перестает быть управлением и превращается в искусство жонглирования и манипуляций: кто кого переманипулирует и перекукловодит [16, с. 10].