Статья поступила 01.08.2025.
Статья одобрена к публикации 11.08.2025.
Особенность мансийского эпоса, по сведениям носителя языка и автора уникальных литературных документов А.М. Коньковой, — это многозначность символики, чистота поэтического резонанса, повышенный лаконизм немногочисленных записанных вариантов и многослойность разновременных реплик, уплотняющих миф, «сворачивающих» его, как свиток, при исполнении требующих определенных навыков «развертывания», истолкования и исполнения. В отличие от ханты и ненцев, манси исторически имели отношение к передаче информации предков, называя себя «человек песни, человек сказки» [Косполова, 2015, с. 200–204; Косполова, 2021, с. 15–18]. Неслучайно значение в итоговом продукте, исполняемом устно в течение веков, имеют не только отдельное слово, но и порядок и сочетание слов, доминирование распространенных причастий и ситуативная логика. От исполнителя требовалось соприкосновение с жреческой культурой, а от воспринимающего субъекта — особая поведенческая и бытовая культура, что необходимо учитывать при переложении в стихотворную форму.
В мифологическом продукте, представшем перед нами, различимы семантические уровни обиходного значения, воспитательного, игрового и жреческого.
Воспитательная семантика «Черной березы» лаконична: любовь к животным, подчиненное отношение ко всему живому в соответствии с тотемной и охотоведческой этикой; верность клятве и уважение Учителей в соответствии с основами родового семейного права, будь то превосходящие по званию, старшие по роду, шаманы, «знатцы» или просто преклонного возраста люди. Понятие «Дух (Хозяин) места», базовое в промыслах манси, хантов и ненцев, прививалось, в частности, через образ священного, или заверованного, дерева, которым могли оказаться лиственница (в силу самой большой распространенности этого дерева в России) и, как убеждаемся, береза, активно используемая в мифологии, с которой в культуре северных народов связаны всевозможные трансформации [Чжао Лицзинь, 2021, с. 58–60; Тарасова].