Расстройства пищевого поведения в настоящее время остаются одной из значимых проблем психиатрии в связи с широкой распространенностью и высоким риском соматических осложнений, привлекая внимание исследователей во всем мире [1, 4, 5, 19]. В общей популяции распространенность нервной анорексии составляет около 0,3 %; а нервной булимии, по литературным данным, несколько выше, и достигает 1,6 % в популяции [15, 18]. При этом довольно часто пациенты с расстройствами пищевого поведения попадают в поле зрения психиатров уже на том этапе, когда им требуется значительная поддержка врачей-интернистов, что во многом обусловлено диссимулятивными установками и особенностями критики. При этом летальность среди этой когорты больных достигает значительных цифр – так, только при нервной булимии она составляет порядка 4 %, а на долю нервной анорексии, по различным данным, приходится от 5 до 18 %; нередко летальный исход является следствием суицида [12, 13, 14, 17].
Несмотря на то что в настоящее время доказана генетическая детерминированность нервной анорексии и нервной булимии, и имеются данные о наличии психофизиологических изменений в нейромедиаторных системах, средовые факторы до сих пор вносят свою лепту в развитие расстройств пищевого поведения [16]. Общественное мнение, стереотипизация внешних параметров и исходящее из этого излишнее давление в семьях и детско-подростковых коллективах приводят к последующей неудовлетворенности своим внешним обликом. Это, свою очередь, становится фундаментом для развития нервной анорексии и нервной булимии и напрямую отражает нарушения восприятия такими пациентами образа собственного физического тела, приводя к формированию патологии самосознания и самоотношения [6, 7, 8, 9]. Изучение этих структур и их особенностей предоставляет большие возможности для понимания личностного конфликта таких пациентов, построения методов психотерапевтической коррекции, а кроме того, может быть применимо в целях профилактики развития нарушений пищевого поведения.