Отношение к бессмертию в контексте каждой отдельной культуры напрямую зависит от интерпретации времени, которая изменялась не только в соответствии со внешними вызовами, но и соразмерно типу ментальности. Если западная цивилизация понимала историю как вектор, устремленный к определенному логическому завершению, то восточная на длительный период сохранила представление о круговороте исторического времени, подчиненного карме. Поэтому можно говорить о том, что линейности западной цивилизации противостоит цикличность восточной.
Религиозное мировоззрение, сформированное на базе мифологического мышления, подарило человечеству множество учений о конце света, объединенных в единую философскую парадигму — «эсхатологию», в рамках которой разрабатывались вопросы о смысле жизни и восприятии времени.
Большинство фундаментальных концепций о сущности смерти и ее преодолении относится к периоду постклассической философской традиции. Прежде всего, речь идет об экзистенциализме, где разрабатываются вопросы о специфике человеческого существования в мире сквозь призму понятий о пограничных состояниях боли, страха, отчаяния и тревоги. Философы начали говорить о том, насколько осмысленно человек пользуется своей свободой, вышедшей на первый план в эпоху Просвещения, и осознает ли он ее конечность. Человек «вброшен» в мир, но не осведомлен о том, как ему в этом мире выжить и на что надеяться — именно эти вопросы впервые затрагивает датский христианский мыслитель С. Кьеркегор. Представители религиозной ветви экзистенциализма, как правило, находят источник бессмертия в трансцендентном Боге: когда мы затрагиваем вопрос о сущности человека и смысле его существования, то невольно оказываемся на пороге конструкта Другого — той стороны, которая вовлекается в дискурс при обращении субъекта к своему внутреннему «Я» с целью достижения понимания как основы герменевтической исследовательской матрицы рубежа XIX–XX вв.
Наиболее точно момент осознания этой необходимости описывает британский математик и философ Б. Рассел на страницах работы «Поклонение свободного человека»: «человек есть продукт действия причин, не подозревающих о цели», и «только на твердом фундаменте полного отчаяния можно теперь строить надежное убежище для души»[8, c. 16]. Таким образом резюмируется бессодержательность и бессмысленность мироздания, которая между тем придает жизни оттенок свободы — человек пришел к ней длительным историческим путем жертвоприношений и поклонений божествам, которым вменялась ответственность за его существование. Идеологи атеистического направления экзистенциализма в таком случае настаивают, что вера, именуемая теологами единственным инструментом обнаружения Бога в универсуме, строится на грубом отрыве сущности от явления, а бытия — от сущего, что препятствует достижению понимания. Иными словами, человек может всецело постичь только самого себя, которого ему предстоит вытащить из бездны Ничто, окруженной ужасом от осознания смерти высшего существа.