В нашей предыдущей статье [4] мы касались более общих проблем бытования в культуре новых религиозных движений (далее — НРД), сейчас же рассмотрению подлежит их относительно новая разновидность, в значительной степени обязанная своим существованием постсекулярной культуре и информационному обществу. Эту разновидность НРД мы обозначили как неинституализированную.
Неинституционализированные новые религиозные движения (далее —ННРД) очень разнообразны, не менее, а может и более, традиционных НРД. Один из ключевых признаков ННРД — условность групп данного типа, начиная с того, что между их членами могут отсутствовать не только контакты, но и знание друг о друге, а также жесткие структурные связи. Такая общность правомерно может быть названа условной. По мнению некоторых исследователей, условия современного города облегчают возникновение таких групп в противовес компактным и четко ограниченным сообществам [3]. Помимо анонимности, следующий признак — отсутствие традиционных форм социальной институционализации. У членов ННРД имеются общие, но часто примитивные и размытые взгляды на потусторонний и на посюсторонний мир, общий этос (склонности и моральные ценности группы). Институционализация может не только отсутствовать, но и не ощущаться как социальная потребность. Наконец, ННРД используют технологии информационной трансляции, характерные для информационного общества, начиная с поверхностных знаний и отсутствия привычки к верификации услышанного или прочитанного.
Мы осознаем, что социальная институционализация — сложный процесс, обретающий разные сценарии и дающий разные результаты. Общим для всех неинституционализированных сообществ с разного рода социокультурными религиозными доминантами и предпочтениями является религиозность нового типа, которую некоторые исследователи именуют «бедной религией», или «минимальной религией». Она образует базис и ту «питательную среду», из которой возникают частные формы НРД и особенно ННРД. Она выступает как «вера в Бога, лишенная признаков конкретного вероисповедания» [7, C. 30]. Утрату конфессионально выдержанного богословия В. Лебедев и А. Прилуцкий считают ярким признаком деконфессионализации, происходящей с современном обществе [5, C. 224–248]. Но в нашем случае дело этим не ограничивается. Такая религия базируется на религиозной идее, широко распространенной во всех слоях современного общества и находящей приверженцев в разных возрастных и этнических группах, и состоящей в том, что Бог един для всех (и, соответственно, различия религиозного опыта несущественны, равно как догматика и организационные принципы) и неважно, каким путем идти к нему. При этом часто добавляется метафора, что все дороги ведут к Богу, которую можно считать новой мифологемой, вытесняющей классические, кажущиеся малопонятными и устаревшими, теологемы (процесс трансформаций «мифологема — теологема» подробно рассмотрен А.М. Прилуцким [6, C. 93–105]. Кроме того, приверженцы «бедной религии» полагают (неосознанно возвращаясь к романтической и неоромантической концепции религии), что разные конкретные религии придуманы людьми, и поэтому соблюдение их предписаний необязательно. Отсюда следует, что посещение храмов, участие в религиозных ритуалах и таинствах не нужны; можно и посещать храмы разных религий и конфессий, создавая религиозную мозаичность. Характерно, что эта идея, будучи религиозной по сути своей, часто воспринимается как еще один постулат гуманизма новейшего времени. Таким образом, религиозность как бы «полустерта», допускает существенно разные толкования. Именно «бедная религия» в значительной мере формирует взгляды и праксис ННРД.