Ментальное оружие в инструментальном обеспечении гибридной войны Запада против России (часть вторая)

При задействовании экономических компонентов ментального оружия осуществляется заражение общественного сознания россиян чуждыми теоретическими концепциями, способными оказывать крайне негативное воздействие на социально-экономический организм. Каждый подверженный вирусу чуждой идеологии и подвергнутый ментальному геноциду россиянин способен стремительно превращаться в потенциального национал-предателя, действенное оружие Запада против нашей страны. Главным призом становятся при этом разрушение российских традиций, ценностных установок своего народа, кардинальное изменение мировоззрения, смена приоритетов экономического и социального развития России. Это довольно недорогое оружие, не требующее колоссальных затрат на создание авианосцев и атомных подводных лодок, гиперзвуковых ракет и самолетов-«невидимок», его вполне способны активно задействовать даже страны, не располагающие огромными военными бюджетами и ощутимыми конкурентными преимуществами в военно-технической сфере, четко осознающие свою принципиальную неспособность победить Россию в военном конфликте традиционными средствами. Как отмечает Д. Н. Кравцов, «информационно-психологическое оружие становится экономичным и эффективным средством решения стратегических внутри- и внешнеполитических задач» [8]. Действительно, зачастую оно пролетает по земному шару куда быстрее гиперзвуковых ракет, истребителей и тем более бомбардировщиков. Объектом его воздействия является человеческая психика, при этом осуществляется целенаправленное воздействие на поведение людей, используется серия идеологических диверсий против них посредством формирования фальшивой реальности с огромной выгодой для использующего подобный метод ведения военных действий субъекта. Такое оружие тоже не предполагает официального объявления войны, будучи нацеленным, в частности, на формирование у общества и правящей им элиты заведомо ложных представлений об алгоритме обеспечения устойчивого хозяйственного развития страны.

Связывая последнее с решительным уходом государства из сферы регулирования экономики и его замещением рыночным саморегулированием, инициаторы гибридной войны, использующие современные когнитивные технологии, достигают больших успехов в плане разрушения российского экономического потенциала, чем это смогли бы сделать вооруженные до зубов армии НАТО. Получается, что использование такого оружия делает атакуемую им страну потенциально беззащитной даже при наличии у нее ядерных боеголовок и скоростных средств их доставки. Не секрет, что когнитивное оружие Запада сыграло немаловажную роль в развале СССР посредством внедрения в сознание его граждан ничем не аргументированных представлений об изначальной ущербности советской экономической модели в сочетании с мифами о красивой и совершенно безоблачной жизни за рубежом, когда всемерно принижались и искусно искажались колоссальные экономические достижения нашей страны. В исторически малозначимый временной отрезок практически бескровно чрезвычайно малочисленной антисоветской оппозиции, плодотворно использующей методологию внедрения в общественное сознание нужного Западу образа мыслей, удалось тогда кардинальным образом перенацелить курс с социально ориентированной планово-регулируемой экономики на нерегулируемое сугубо рыночное хозяйство. Через запуск многозвенного ментального оружия в крушении Советского Союза непосредственно участвовали всевозможные западные «Голоса», а также самиздат, активно пропагандируемые документальные и художественные фильмы, которые назойливо навязывали молодежи, либеральной интеллигенции эгоистичные буржуазные ценности и жизненные приоритеты взамен советских.

Целенаправленно внедряемый в российскую интеллектуальную среду, особенно в экономическую науку, в качестве ложной подрывной концепции, серьезно подрывающей когнитивный потенциал России, махровый неолиберализм через разнообразные образовательные структуры до сих пор зомбирует, глубоко поражает сознание миллионов школьников, студентов и аспирантов, ущербность теоретической подготовки которых (в качестве всего лишь «рабочего скота» для транснациональных корпораций в либеральном будущем) через определенный временной лаг находит яркое проявление в содержании и инструментах проводимой в стране бюджетно-налоговой и денежно-кредитной политики, которые отчетливо тяготеют к монетаризму в его радикальном, не свойственном даже М. Фридмену варианте. Причем эти инструменты в целом одобряются большинством населения, поскольку, как отмечал М. Задорнов, «чем тупее школьная программа, тем умнее власти в глазах молодого поколения» и тем, соответственно, выше опасность проникновения во властные структуры малообразованных людей. Пользуясь столь явной поддержкой граждан (а точнее, используя факт непонимания своих действий), правительство и центральный банк, немало воинственно невежественных представителей которых прошли к тому же соответствующую зарубежную стажировку на средства западных антироссийских фондов, все отчетливее начинают тяготеть к достижению не общенациональных созидательных целей, а целей разрушительных, четко задаваемых извне. И это далеко не случайно, коль скоро действующий алгоритм использования когнитивного оружия органично предполагает запуск механизма национального предательства.

Отчетливо радикально-неолиберальные взгляды по сей день отстаиваются целым рядом представителей российского Минфина, Министерства экономического развития, Банка России, Счетной палаты, президентской администрации. Их поддерживают и развивают влиятельные научные и консультационные центры (прежде всего, НИУ ВШЭ как главный реформатор российского образования и экспертная площадка проводимых в стране реформ, а также Институт экономической политики им. Е. Гайдара, МГИМО, Российская академия народного хозяйства и государственной службы с десятками ее филиалов в различных субъектах Российской Федерации), для которых не только властями, но и зарубежными спонсорами, грантодателями, глубоко заинтересованными в кардинальном подрыве национальной безопасности нашей страны, ускоренными темпами целенаправленно создается мощная материально-техническая база. Подавляющее большинство представляющих эти институты ученых и политиков (А. Кудрин, Г. Греф, А. Силуанов, А. Чубайс, Э. Набиуллина, Я. Кузьминов, В. Мау и другие, регулярно тусующиеся на «Гайдаровских чтениях») на деле являются псевдолибералами, являя собой тот нередкий в истории случай, когда «политика лиц или группы лиц, причисляющих себя к той или иной идеологии, далеко не всегда соответствовала и соответствует ее сути» [13]. Не секрет, что все сугубо либеральные реформы в нашей стране, начиная с 1861 г. и заканчивая 1991 г., были крайне далеким от оптимума разменом мифических ценностей «бумажной» свободы выбора для народа на стремительное обогащение чрезвычайно узкой группы наших соотечественников, тесно срастающихся с иностранным капиталом. Не случайно отношение наших псевдолибералов к англо-саксонской разновидности смешанной экономики как к безусловному кумиру получили терминологическое обозначение либерализма радикального, доводящего идею экономической свободы до абсурда и нацеленного всего лишь на обеспечение накопления капитала форсированными темпами. По давней русской традиции раболепие перед западным миром остается некоей генетической болезнью либеральной интеллигенции.

Российские системные неолибералы в качестве коллективного патриота США выступают проводниками принципов «вашингтонского консенсуса» в макроэкономической политике. Эта концепция, как известно, включает дерегулирование экономики (в том числе отказ от сильного государства вообще), решительное противодействие курсу на правительственную защиту отечественного товаропроизводителя, тотальную либерализацию внешнеэкономической деятельности, жесткое ограничение заработной платы, стабильно отстающей в своей динамике от скорости повышения цен, и целый ряд других звеньев концепции «шоковой терапии» [6]. Широкомасштабная ментальная война уже три десятилетия ведется с нашей страной посредством назойливого продвижения в общественное сознание ее жителей либерального тезиса относительно безусловных преимуществ частной собственности над собственностью государственной, причем даже в тех секторах отечественного хозяйства, где создаются общественные блага (включая военные средства обеспечения национальной безопасности) и извлекаются из недр поистине колоссальные объемы по праву принадлежащей всему народу природной ренты. Естественным результатом настойчивого продвижения в практику подобных теоретических воззрений с конца 1980-х — начала 1990-х гг. явилась тотальная, «ковровая» приватизация наиболее лакомых «кусков» прежней общенациональной собственности, вполне закономерно повлекшая за собой столь мощную комбинацию негативных социально-экономических (включая уродливую деформацию воспроизводственной структуры убийственными проявлениями «голландской болезни») и геополитических последствий, что приходится только удивляться запасу прочности прежней советской модели устройства нашего общества.

Мощным орудием проводимой российскими псевдолибералами когнитивной войны на полное уничтожение выступает последовательное отстаивание ими тезиса о неизбежном ускорении инфляционных процессов в случае наращивания денежного предложения со стороны Банка России [5]. Логичными последствиями применения подобного знаниевого оружия явились хронический денежный дефицит в нашей стране, выход коэффициента монетизации далеко за рамки минимально допустимого порогового значения экономической безопасности. Между тем из такого подставного, по сути, логического суждения, которое основано на абсолютном игнорировании реальных фактов безусловного доминирования в современной России немонетарных факторов инфляции издержек над факторами инфляции спроса, отсутствия здесь сколько-нибудь жесткой прямой зависимости между денежной эмиссией и ценовым индексом, вытекает еще одна изначально порочная теоретическая конструкция, в соответствии с которой только предельно жесткая монетарная рестрикция (проявившаяся в очередной раз во взвинчивании с маниакальным упорством ключевой ставки центральным банком до 20 % в конце февраля 2022 г.), убивающая инвестиционный процесс, усиливающая хозяйственный спад и резко усложняющая трудоустройство работоспособных россиян, оказывается в состоянии нейтрализовать угрозу резкого ускорения в последнее время динамики общего уровня цен. Действительно, трудно одобрительно относиться к действиям Центробанка, дополнившего блокировку внешнего кредитования российской экономики еще и жестким ограничением возможностей получения отечественными субъектами экономической системы кредитных ресурсов внутри страны. Российский инфляционный процесс носит к тому же во многом экзогенный характер, и в темпах ускорившегося в последнее время роста общего уровня цен находит отражение неуклонное удорожание энергии, минерального сырья, продовольствия на мировых товарных рынках под воздействием как судьбоносных геополитических сдвигов, так и многолетней сверхмягкой монетарной и фискальной политики ведущих держав. А на эту импортируемую инфляцию очередное ужесточение политики Банка России оказать сколько-нибудь существенное воздействие принципиально не способно. Более того, монетарные власти еще более усиливают ее негативное влияние на отечественную экономику сокращением капиталовложений и, как результат, ограничением совокупного предложения товаров и услуг. Наконец, нельзя не заметить, что стремление Центрального банка взрывным повышением ключевой ставки противодействовать инициированному Западом процессу избыточного ослабления курса рубля, по сути, бьет мимо цели, поскольку стабилизация последнего на определенном уровне, скорее всего, уже будет достигнута постсанкционным сжатием товарного импорта и, напротив, сохранением экспорта на высокой оценке в обстановке высокой зависимости многих государств Евросоюза от поставок нашей топливно-сырьевой продукции (в комбинации с настоящим всплеском мировых цен на соответствующих рынках), введением обязательств по продаже экспортерами 80 % своей валютной выручки, временным отказом от приобретения валюты в Фонд национального благосостояния в рамках бюджетного правила, справедливой ответной заморозкой активов нерезидентов на 300 млрд долл., а также реализацией целого ряда иных мер по предотвращению стремительного оттока капитала из России.

Отчетливо либеральный подход к факторам российской инфляции, сведенный, по сути, к влиянию на нее одного-единственного обстоятельства, состоящего в необоснованном расширении денежного предложения, тесно блокируется также с отчетливо провокационным суждением относительно чрезвычайной опасности всякого бюджетного дефицита, безальтернативное сокращение которого любой ценой, а именно поистине взрывоопасной комбинацией урезаемых ниже всяких пределов государственных расходов (во многом сохраняющихся в структуре бюджетной трехлетки 2022–2024 гг.) и возлагаемого на домохозяйства и компании более тяжелого налогового пресса, признается непременным условием обеспечения результативности общегосударственной фискальной политики. Безосновательно отвергая тем самым широко апробированный международным опытом (в последний раз в обстановке глобального коронакризиса 2020 г.) тезис относительно безусловной полезности циклического дефицита бюджета и связанного с ним повышающегося уровня долговой нагрузки на национальную экономику, отечественные представители пятой колонны вносили тем самым мощный вклад в отрицательную хозяйственную динамику российского общества не только в кризисные 90-е гг. ХХ в., но и на протяжении истекших десятилетий ХХI в., особенно с момента начала в 2013 г. автономной хозяйственной рецессии. При этом ничуть не меньшие негативные последствия для национальной экономики имело достойное куда лучшего применения упорство их пролиберальных коллег из Банка России, проявлением чьих синхронизированных действий явилось многолетнее доминирование так называемой «философии заначки» [7], стремительное развенчание результативности которой явилось результатом вполне ожидавшегося экспертами решения коллективного Запада о блокировании весьма значительной части международных резервов в рамках нового беспрецедентного пакета антироссийских финансовых санкций. Между тем неолибералы долгие годы до этого расценивали неуклонное расширение финансовых резервов (сегодня это Фонд национального благосостояния) даже в условиях неполной занятости как неоценимое преимущество России сравнительно с подавляющим большинством других стран, включая большинство развитых. «Опыт полутора десятилетий, — полагал С. А. Власов, — подтверждает стабилизационное действие суверенных фондов в России на государственные финансы» [1]. В. Мау утверждал, что «современная геополитическая ситуация требует сохранения значительных резервов для снижения зависимости от колебаний внешней политической и экономической конъюнктуры» [11]. Масштабные нефтегазовые доходы федерального бюджета, по их мнению, следует использовать вовсе не на разрешение чрезвычайно обострившейся проблемы структурной перестройки экономики России, а на скорейшее погашение внешнего государственного, а также валютного долга квазигосударственных корпораций нерезидентам, и неустанное формирование масштабных резервных фондов (как некоей гарантии для иностранных инвесторов) с приоритетным финансовым инвестированием в долговые бумаги откровенно недружественных стран НАТО, решительно отказавшими России в феврале 2022 г. в гарантиях безопасности. Альтернативный вариант использования зарезервированных средств на цели диверсификации отечественного хозяйства и, соответственно, развития его приоритетных несырьевых отраслей, производств и технологий беспрекословно отвергается, коль скоро его реализация способна искусственно спасти те сферы производственной деятельности, которые, якобы, изначально нежизнеспособны. Отказываясь признавать вполне очевидный тезис, что накопление международных резервов ради самих резервов и тем более вложение их в ценные бумаги стран-санкционеров не только принципиально бессмысленный, но и, более того, чреватый упреками в предательстве национальных интересов подход, неолибералы на деле использовали сверхдоходы от экспорта невозобновляемых природных ресурсов для финансирования бюджетных дефицитов стран, объявивших ныне нашей стране тотальную экономическую войну. Все это доказывает, что Минфин и Банк России в немалой степени превратились в непосредственный адресат поражения ментальным оружием антироссийской гибридной агрессии Запада.

Значимым и чрезвычайно разрушительным идеологическим штампом, усиленно продвигаемым национал-предателями либерального толка, выступает крайне упрощающее реальную картину представление о безусловной выгоде для экономики нашей страны ее всемерного глобализационного открытия внешнему миру. Характерно в этой связи, что, по утверждению директора-распорядителя МВФ К. Лагард, именно благодаря глобализации сотни миллионов людей были спасены от бедности на развивающихся рынках, поскольку «во всех экономиках увеличение показателей глобализации на один пункт было связано с увеличением пятилетних темпов роста на 0,3 п. п.» [10]. В разные годы рыночной трансформации этот серьезно подрывающий суверенизацию нашей страны, еще не достигшей уровня экономической эффективности, характерного для наиболее развитых государств, миф проявлялся: в предоставлении иностранным импортерам значимых преференций в ходе установления в 1995–1998 гг. чрезвычайно заниженного валютного коридора параллельно с «убийством» множества предприятий потенциальных отечественных экспортеров, особенно высокотехнологичной продукции; во вступлении в 2012 г. России во Всемирную торговую организацию на заведомо кабальных условиях, закономерно усилившем крен ее национальной экономики в сторону сугубо сырьевой модели; в запуске с 2018 г. по настоящее время антипроизводственного налогового маневра, заключающегося в неэквивалентном обмене неуклонно сокращающихся экспортных пошлин на вывозимые энергоносители (что, помимо всего прочего, лишает федеральный бюджет самого «лакомого» финансового «куска» и создает весьма странный дефицит топлива на внутреннем рынке с соответствующими ценоповышательными последствиями), на резкое повышение налога на добычу полезных ископаемых, который в качестве дополнительного косвенного налогового изъятия, наряду с НДС и акцизами, не может не повлиять на рост внутренних топливных цен, а значит, издержек производства по абсолютно всем технологическим цепочкам [4]. Формально обосновываемые острой потребностью усиления конкуренции внутри нашей страны в коренных интересах потребителей, все подобные меры по обеспечению «сверхоткрытости» российской экономики, далеко еще не подготовленной к проамериканской глобализации, на деле влекли за собой радикальный подрыв рентабельности большинства отечественных производителей, даже тех из них, кто еще с советских времен сумел сохранить конкурентные преимущества в сферах создания продукции с высокой добавленной стоимостью, и тем самым радикально подрывали возможности становления здесь столь нужной нам в обозримом будущем экономики знаний. Впрочем, в либеральном алгоритме использования ментального оружия принципиально не находится места для осуществления сколько-нибудь осмысленной общегосударственной структурной политики, способной якобы из-за неизбежных просчетов в так называемом нацеливании как проявлении некоего фиаско государства повлечь за собой серьезный ущерб для формирования отраслевой и особенно технологической структуры экономики: ее место в ходе радикального разгосударствления призван занять, по их мнению, сугубо рыночный механизм самонастройки воспроизводства, который только и может якобы всецело гарантировать его близкую к оптимуму структуру. А если все же вынужденно признается необходимость неких «структурных сдвигов», то они сводятся к сугубо институциональным переменам, подобным дальнейшей тотальной приватизации. Педантично расставляя своих убежденных сторонников на ключевых постах в Министерстве экономического развития, российские псевдолибералы умело создают видимость кипучей деятельности и, формируя никчемные документы «насущных структурных перемен», свои главные усилия направляют на убеждение высших руководителей страны в их безусловной полезности для нашей страны. Как результат, столь необходимые сегодня собственно структурные преобразования, связанные с диверсификацией отечественной экономики, решительной заменой ее сырьевой модели на модель инновационную, они заслоняют ширмой бессистемной комбинации разрушительных реформ государственного управления, правоохранительных органов, пенсионного обеспечения населения, обеспечения надежной защиты частной собственности, перевода все большей части социально-культурного комплекса на сугубо коммерческие рельсы. При этом, впрочем, не может не возникнуть недоуменный вопрос — какое отношение всего этого к перестройке крайне несовершенной нынешней структуры российского ВВП? В либеральной трактовке само содержание государственной структурной политики беспринципно извращается, обозначается крайне расплывчато и неконкретно, при этом осознанно смещается акцент с ее главного предназначения — обеспечения прогрессивных структурно-технологических сдвигов в национальном хозяйстве.

Хронический дефицит морали, откровенное презрение к принципу справедливости направляют латентных представителей пятой колонны и их либеральных идеологов к выводу о необходимости предельно возможного в сложившейся в политической структуре российского государства урезания ресурсов проводимой последним социальной политики, которая признается всего лишь вынужденной мерой на определенной волне электорального цикла, а по сути, выступает преимущественно вредной, порождающей целый ворох хозяйственных утрат, начиная с инфляционно опасного бюджетного дефицита, продолжая неизбежным в этом случае социальным иждивенчеством и заканчивая дестимулированием столь нужной якобы сберегательной активности граждан, излишне уверенных в финансовой поддержке властей в трудные времена, обозначившиеся, например, в современной России после начала спецоперации на Украине и последовавших за этим беспрецедентных западных санкций. Многие из них, признавая государственные социальные обязательства абсолютным злом, препятствующим экономическому росту, расценивая государство всеобщего благосостояния как некое дырявое ведро, предлагают помогать только тем домохозяйствам, которые в предшествующий период исправно уплачивали налоги, финансируя тем самым фонд помощи самим себе в случае кардинального ухудшения общеэкономической ситуации. Это не случайно, коль скоро для бюджетной политики псевдолибералов типичным является первенство правительственных расходов на обслуживание государственного долга перед расходами на развитие фундаментальной науки и реализацию социальной политики. И хотя формально одним из принципов столь милого сердцу специалистов по использованию ментального оружия «вашингтонского консенсуса» является повышение роли правительственных затрат на формирование человеческого капитала (в том числе за счет решительной демилитаризации российской экономики), но на деле, поскольку, как говорится, «дьявол прячется в деталях», постольку с учетом последовательного сокращения суммарной доли госрасходов в ВВП абсолютная величина подобных затрат неминуемо становится существенно меньшей. Поэтому в неолиберальной трактовке во избежание развращения российского общества бюджетные средства следует в идеале тратить только на начальное образование и первоочередную медицинскую помощь, в то время как куда более значительные расходы на образовательные услуги высокого уровня, качественные услуги здравоохранения, пенсионное обеспечение признаются личным делом каждого человека, самостоятельно решающего — осознанно отказываться от всего этого дополнительного перечня услуг, обращаться в случае необходимости за помощью к частным благотворителям, к родственникам либо неистово сберегать в течение всей жизни огромную часть текущих доходов для укрепления своей уверенности в будущем.

В максимальной степени игнорируя нравственные ценности человечества, многие сторонники либеральной «десовестизации» не замечают, что в условиях обозначившейся в очередной раз в нашей стране неполной занятости производственных ресурсов именно направление целевой денежной эмиссии Банка России, начавшейся наконец-то 21 марта 2022 г., на результативную поддержку наименее обеспеченных семей, способно без сколько-нибудь видимого ускорения инфляции вызвать через мультипликативный эффект столь нужное сегодня для полноценного восстановительного роста существенное наращивание спроса на отечественную продукцию, усиливая тем самым и без того потенциально мощный в условиях резкого ослабления курса рубля процесс импортозамещения. В противовес такому подходу российские псевдолибералы если и допускают трату бюджетных ресурсов на общеэкономические цели, то только на объекты инфраструктуры (нефте- и газопроводы, морские порты, железнодорожные и автомобильные дороги и т. п.), позволяющие отечественному и глобальному бизнесу экономить собственные финансовые ресурсы и намного успешнее осваивать в хозяйственном отношении бескрайние российские просторы. Правительственную поддержку в кризисной обстановке они склонны направлять не отечественным потребителям в русле «экономики спроса», а в рамках концепции «экономики предложения» — российским производителям, причем преимущественно сырьевой продукции.

Таким образом, целенаправленно заражая сознание населения многочисленными мифами, активно продвигаемыми на нашу территорию и закладываемыми в концепции хозяйственных реформ облаченными властью сторонниками радикального либерализма, делая акцент не на прямое отторжение территории, а скорее на завоевание душ миллионов россиян, лишение их возможности противостоять ущемлению своих коренных интересов, спецслужбы западных стран через распространение лживой, надуманной информации, откровенно вредных теоретических концепций, накладывающихся на население, все менее способное системно мыслить, с успехом наращивают эффективность использования своего ментального оружия. Этому в немалой степени способствуют и российские политики типа главы Сбербанка Г. Грефа, который еще в 2012 г. в своем выступлении на Санкт-Петербургском экономическом форуме откровенно высказал опасение в том, что если россияне не станут получать непрепарируемую информацию от специально обученных правительством аналитиков, политологов и представителей средств массовой информации, а будут обладать обширными знаниями, то такими людьми окажется крайне сложно манипулировать. Известно, что, выступая 1 (14) ноября 1916 г. в Государственной Думе, лидер кадетов П. Милюков после обстоятельного перечисления стратегических просчетов царского правительства и фиксации факта отсутствия у его безответственных представителей и знаний, и талантов, откровенного преследования ими личных низменных интересов резонно поставил вопрос: «Что это, глупость или предательство?» Думается, что сходный вопрос вправе поставить ныне российское общество, оценивая результаты деятельности целого ряда псевдолиберальных представителей экономического блока правительства и Центрального банка Российской Федерации.

Подобно европейским странам, объявлявшим во времена Ивана Грозного Русь «страной тьмы», нынешние инициаторы гибридной войны в своих сплетнях искусно навязывают мифы о некоей социальной, экономической, культурной ущербности россиян, их причастности к массовым киберпреступлениям, широкому использованию допинга в спорте, хронической неподверженности ценностям демократии. Когнитивная война против нашей страны выражается также во всецелом отождествлении коммунизма с фашизмом, признании их равной ответственности за преступления времен Второй мировой войны, в рамках которой Красная армия превращается из освободителя Европы от нацизма и угрозы ядерной катастрофы в банального оккупанта, обильном поливании грязью отечественной истории, всех в той или иной степени достойных примеров для подражания — деятельности И. Сталина в роли Верховного главнокомандующего в годы Великой Отечественной войны, заслуг Л. Берии при организации создания ядерного оружия, а Л. Брежнева — в области широкомасштабного жилищного строительства с бесплатным переселением десятков миллионов семей в новые квартиры. Как утверждал министр пропаганды фашистской Германии Й. Геббельс, «чем больше лжи, тем легче в нее поверят». И сегодня комбинация откровенной дезинформации и полного игнорирования реальных фактов столь же плодотворно используется против нашей страны. Под воздействием столь мощных ментальных орудий воздействия на общественное сознание населению России приходится жить в обстановке нарастающего потока фейковых новостей, что в условиях прогрессирующего кризиса системы образования (сопровождаемого низведением преподавателей до уровня обслуги и заменой у студентов системных знаний и широкого кругозора на набор всего лишь трудовых навыков и «компетенций») принципиально исключает адекватную оценку протекающих в мире социально-экономических и политических процессов. Иначе говоря, гибридная война, в ходе которой широко применяется ментальное оружие, по образному представлению В. Конышева и Р. Парфенова, ведется сегодня не на линии фронта, а по всей территории страны противника, не в двухмерном, как встарь, и даже не в трехмерном, с задействованием военной авиации, а в некоем четырехмерном пространстве, включающем воздействие на психику воюющих народов [9].

При этом когнитивное оружие оказывается намного опаснее традиционного информационного, поскольку если использование последнего парализует стремление граждан атакуемой страны продолжать активное сопротивление противнику, то запуск первого создает иллюзию, что внешнего врага в принципе не существует, никакой войны нет и в помине, что она выступает всего лишь плодом воображения, результатом реализации некоей теории заговора. Иначе говоря, сам факт использования ментального оружия решительно отвергается атакующей стороной с использованием упреков в задействовании конспирологических подходов. Если использование информационно-психологического оружия преследует в основном краткосрочные цели победы в каждый данный момент, то оружие ментальное гарантирует в случае успеха достижение куда более долгосрочных результатов. Хотя его орудия срабатывают со значительным лагом, минимум через поколение, однако со стопроцентным эффектом, поскольку изменить ситуацию, как-то перепрограммировать население стран-оппонентов Запада, изменить их интеллектуальную начинку уже не представляется возможным. К тому времени нынешняя молодежь, уже сегодня всецело подражающая Западу, последовательно утрачивающая литературные достоинства родного языка, историческую память, вполне возможно, будет иметь совершенно иные ценностные установки и станет в качестве рабов без рода и племени попросту ненавидеть свою страну, всячески желать ей поражения в противостоянии с некими «цивилизованными» странами. Если восстановление пошатнувшегося физического капитала в послевоенный период, как убедительно доказывает отечественная экономическая история, вполне осуществимо на практике, то повернуть вспять эволюцию менталитета нации, возродить утраченный и ранее нацеленный на процветание России, а теперь переориентированный на ее разрушение человеческий капитал становится, по сути, нереально. Поэтому исходным пунктом противодействия россиян ментальному оружию Запада является четкое осознание ими тяжести нависшей над страной угрозы, что предполагает решительную борьбу с чрезвычайно распространенными в общественном сознании либеральных мифами, лишь некоторые из которых отмечены выше.

После запуска в 2022 г. со стороны коллективного Запада «ядерных» санкций в отношении России в общественном сознании получил широкое распространение тезис о том, что столь масштабные рестриктивные меры, хотя и, несомненно, будут иметь остро негативный краткосрочный эффект, в долгосрочном периоде наверняка сделают отечественную экономику существенно более сильной и устранят тем самым крупное несоответствие между несокрушимой мощью вооруженных сил, надежно обеспечивающих оборонную безопасность страны, и относительной слабостью национальной экономики. Ожидается, что, спровоцировав бурный рост российского ВВП в рамках курса на импортозамещение, эти откровенно враждебные шаги укрепят экономическую безопасность и независимость нашей страны, серьезно переориентируют ее экономическую политику в направлении довольно обширной (преимущественно азиатской) группировки государств, не вошедших в антироссийский санкционный режим. Думается, однако, что реализация подобной, действительно, существующей благоприятной возможности может быть достигнута далеко не автоматически, а лишь в случае решительного исключения из структуры механизма государственного регулирования российской экономики тех многочисленных представителей радикального либерализма, которые и до начала нашей спецоперации на Украине, и даже после ее развертывания продолжали практиковать в своей разрушительной практической деятельности полностью дискредитировавшие себя подходы «вашингтонского консенсуса». Хотя отечественные псевдолибералы и их зарубежные идеологи к настоящему времени в значительной степени идейно выдохлись, активно продвигавшиеся ими с момента начала рыночной трансформации российского общества теоретические конструкции, по сути, исчерпали себя, окончательно утратив всякий и без того мизерный созидательный потенциал, это вовсе не означает их стремления цепляться за ускользающую власть, как говорится, до «последнего патрона» продолжая к радости заокеанских заказчиков демонстрировать острый дефицит патриотизма. Опять-таки, трудно логически объяснить неготовность российских монетарных и фискальных властей просчитывать риски, сопряженные с вложением международных резервов в финансовые активы стран НАТО, в условиях, когда в мире накоплено немало случаев их блокирования — в Ливии в 2011 г., Иране в 2012 г., Венесуэле в 2019 г., Афганистане в 2021 г. (хотя, конечно, сам масштаб атаки на Банк России в 2022 г. выглядит беспрецедентным с учетом масштабов отечественной экономики). Поэтому нейтрализация связанных с практической деятельностью пролиберально настроенных властей крупных угроз национальной безопасности России невозможна без последовательной твердости тех политических сил и их теоретиков, которые закономерно заступают в последнее время на «боевое дежурство».

Успешное противодействие перманентным атакам со стороны целостной прозападной концепции либерализма как главного ментального оружия, используемого российской пятой колонной, принципиально невозможно без тесного сплочения консервативно настроенных экономико-теоретических сил, организационного укрепления (возможно, даже под эгидой Министерства обороны) альтернативного неоклассике научно-экспертного сообщества. Это находящееся еще лишь в стадии формирования объединение пока не обладает достаточным для ведения борьбы статусом, финансовыми источниками, должным вниманием со стороны законодательной и исполнительной власти, весьма далеких от стремления выступать в роли заказчиков соответствующих научно-исследовательских работ. В таких условиях патриотично настроенным теоретикам довольно сложно оперативно реагировать на регулярно вбрасываемые в общественное сознание словесные интервенции посредством четкой диагностики источника их происхождения, детального раскрытия механизма пагубного влияния либералистских рецептов на уровень экономической безопасности страны и, наконец, выработки адекватного оборонительного ответа на применяемое ментальное оружие. В подобных условиях последнее становится все более опасным и разрушительным.