Современная доктрина форсмажора в международном договорном праве основывается на положениях статьи 79 Венской конвенции о договорах международной купли-продажи товаров и статьи 7.1.7 Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА [1]. Применение данной доктрины требует соблюдения четырех кумулятивных условий:
• наступление внешнего события, находящегося за пределами контроля должника;
• невозможность разумного предвидения данного события;
• отсутствие альтернативных способов исполнения;
• наличие причинно-следственной связи между событием и неисполнением обязательства [2].
При этом сторона, ссылающаяся на форс-мажор, несет бремя доказывания наличия всех указанных условий, что следует из транснационального правового принципа actori incumbit onus probatio [3]. Вопрос о возможности квалификации международных торгово-экономических санкций в качестве обстоятельств непреодолимой силы остается дискуссионным в доктрине и практике международного коммерческого арбитража. Уникальным казусом, позволяющим проанализировать данную проблематику, является арбитражный спор GAIL (India) Limited против SEFE Marketing & Trading Singapore Pte Ltd, рассматривавшийся в Лондонском международном коммерческом арбитраже.
Фабула данного спора представляет исключительный интерес для понимания механизмов правовой квалификации санкций. В 2012 году индийская государственная газовая компания GAIL и сингапурская компания SEFE заключили долгосрочный контракт на поставку сжиженного природного газа сроком на 20 лет [4]. По условиям соглашения SEFE была обязана поставлять до 2,85 млн тонн СПГ ежегодно, при этом контракт предусматривал арбитражное разбирательство споров в рамках LCIA в соответствии с английским правом [5]. Ключевым фактором, определившим характер последующего спора, стала корпоративная структура SEFE: на момент заключения контракта компания являлась дочерней структурой Gazprom Germania, входившей в состав российской государственной корпорации Газпром.