Конструирование сетевого управления международными отношениями, включая экономическую сферу (часть 1)

ЧАСТЬ 1. ТРАНСФОРМАЦИОННЫЙ ПРОЦЕСС В МИРОВОМ СООБЩЕСТВЕ. ВВЕДЕНИЕ

Достигнутые договоренности в рамках Вашингтонского консенсуса (1992 г.) придали импульс развитию глобализационных процессов в мировой экономике. Международные экономические отношения стали выстраиваться в контексте неолиберальных подходов, что, по мнению сторонников неолиберализма, должно было способствовать обеспечению более высокой хозяйственной динамики стран мира и выравниванию уровней развития территорий и регионов, повышению жизненного уровня населения подавляющего большинства стран мирового сообщества, в том числе бедных и беднейших, а также формированию реальных условий и гарантий безопасности для всех стран мира в условиях повышения хозяйственной взаимозависимости между континентами, регионами и народами.

По факту эти положительные результаты должны были реализоваться в виде формирования мирового хозяйства как единого взаимосвязанного системными связями экономического организма, а собственно международные и международные экономические отношения должны были быть преобразованы в сетевую конструкцию, которая позволит более эффективно управлять мировым сообществом в условиях развития цифровой инфраструктуры.

На наш взгляд, в рамках Вашингтонского консенсуса наиболее радикальным последствием для мирового сообщества в целом и мировой экономики был тезис об упразднении регулирующей роли государства как института управления на территории, обозначенной демаркационными линиями, признанными в мире.

Фактически был осуществлен натиск на вековую конструкцию мирового сообщества на основе Вестфальской системы, которая являла собой «скелет» мирового сообщества на протяжении веков. Одновременно мировому сообществу было предложено внедрить сетевое управление мировым развитием, в том числе в сфере как политики, так и экономики, как новое эффективное управление, позволяющее абсолютизировать личностные потребности и представления, поставив над общечеловеческими и национальными интересами.

Пандемия COVID-19, нанеся большой ущерб национальным хозяйствам в мире и унеся миллионы жизней (по данным ВОЗ, с 2019 г. 6,9 млн человек¹), одновременно выступила в качестве маркера функционирования института государства для народов стран мира, так как жизнеобеспечение социумов реализуется национальными государствами как институтами управления и обеспечения национальной безопасности. Страх перед пандемией привел к тому, что правительственные круги развитых стран, будучи монопольными производителями вакцин, поставили национальные интересы выше потребностей стран и народов других стран, игнорируя свои предыдущие обещания развивающимся странам [1]. Международные организации и разнообразные негосударственные некоммерческие объединения, широко тиражируемые развитыми странами в развивающихся экономиках, также оказались неспособными исполнять функции, традиционно реализуемые государствами как институтами управления. И лишь Китай, Индия [2–5] и Россия, относимые неолиберальными кругами к странам с недемократической системой ценностей, не утратив дееспособности государственных институтов, в условиях пандемии оказывали посильную помощь в ликвидации угроз пандемии развитым и развивающимся странам.

Анализ результатов тридцатилетнего построения единого мирового хозяйства на основе развития глобализационных процессов [6] и вызовы пандемии COVID-19 показали, что попытка разрушения Вестфальской системы и формирование сетевой конструкции международных экономических отношений не отвечают коренной задаче развития мирового сообщества — улучшению благосостояния народов мира и постепенному выравниванию уровней развития регионов и территорий.

Развитие информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) в современных условиях и постепенное включение искусственного интеллекта (ИИ) в реальность выступили новым импульсом трансформирования системы МО и МЭО и стали рассматриваться в качестве доминирующего аргумента необходимости трансформирования системы регулирования МО и МЭО. Основатель и исполнительный председатель Всемирного экономического форума (ВЭФ) К. Шваб указывал, что пандемия COVID-19 безвозвратно изменила мир, многие виды экономической и социальной деятельности переместились в онлайн [7]. Поскольку только 53 % населения мира имеют доступ к интернету, то коллективные усилия должны быть нацелены на радикальное ускорение развития повсеместно сетей интернета, на повышение объемов инвестирования в цифровые технологии, используя и инновационные модели финансирования, в процесс формирования у человечества целостного понимания цифровой инфраструктуры и возможностей подключения к ней, а также развивая государственно-частное партнерство и повышая корпоративную ответственность за цифровое будущее. Сокращение мирового цифрового неравенства при ликвидации гендерного разрыва станет пространством, которое расширит возможности людей [8], отвлекая по факту от вызовов реального мирового сообщества.

Целью настоящей работы является анализ концепции сетевизации МО и МЭО и выявление реальных последствий для развития мирового сообщества сетевого управления международным взаимодействием.

Обзор литературы

Вопросы формирования постлиберального мирового порядка, системы управления международными отношениями являются наиболее обсуждаемыми в современных условиях. Дебаты о «либеральном» международном порядке имеют значение и для практики, и для теории развития международных и международных экономических отношений. Теоретические исследования в сфере формирования нового международного порядка несколько шире, чем собственно теория МО и МЭО (Lascurettes and Poznansky, 2021 [9]). Современные теоретические подходы также изменили конфигурацию того, что может означать порядок в мире, и породили научные теории о том, как порядок может быть преднамеренно изменен и управляем (Allan, 2018 [10]). После завершения холодной войны и фактического распада сложившегося после Второй мировой войны порядка теоретические исследования стали фокусироваться на устойчивости «либерального» международного порядка, его развитии и трансформировании системы управления МО и МЭО. В частности, G. Ikenberry (2006, 2018) [11; 12] подчеркивал, что могущественные государства должны формировать международный порядок не исходя из своих потребностей, а ориентируясь на целесообразность взаимодействия и развития экономических связей с другими странами (Ikenberry, 2006) [11]. При этом он подчеркивал, что США должны проявлять сдержанность в своих действиях по созданию стратегического порядка, и сформированная в виде монопольного доминирования США система выходит за пределы концепции обеспечения баланса сил (Ikenberry, 2018) [12]. Его точку зрения поддерживает Schweller (2016) [13], отмечая, что баланс сил — это спонтанный тип механизма порядка, посредством которого государства обеспечивают безопасность, балансируя независимо друг от друга. Следует подчеркнуть, что оба исследователи полагают, что государство как институт управления в обществе не отмирает. Снижение роли государства рассматривается в контексте марксистской теории, утверждающей, что именно государство является институтом угнетения социумов (Adamiak R., 1970 [14]; Gardels N., 2020 [15]; Dasgupta R., 2018 [16]). Вместе с тем западные авторы избегают анализа последствий реализации Вашингтонского консенсуса, хотя отмирание функций государства в современных условиях связывают с увяданием стандартов жизни, безопасности и благополучия (Zachary De Jong, 2022 [17]; Ow. Jones, 2023 [18]). В российском сегменте научных исследований вопросу трансформирования роли государства в условиях развития экономической глобализации, перехода мирового сообщества к многополярной конфигурации и попыток сетевизации международных отношений, включая экономику, посвящены работы Перской В. и Эскиндарова М. (2019, 2020, 2023 [19–21]). Для понимания реалий формирующегося постзападного мирового порядка (Acharya and Buzan, 2019 [22]) вносится предположение, что произойдет упадок возглавляемого США «либерального» порядка, и интеллектуальная гегемония Запада и Америки над теорией международного порядка в МО и МЭО также со временем сойдет на нет. В этих дебатах о будущем международного порядка, концепций международного устройства дискуссия сместилась в описательный, структурный смысл (Tang, 2016 [23]), но при этом авторы в большей степени уповают на то, что нынешний кризис МО и МЭО будет разрешаться практикой (McKeil А., 2023, [23]).

ДИСКУССИЯ: СЕТЕВИЗАЦИЯ МО И МЭО НА БАЗЕ РАЗРУШЕНИЯ ВЕСТФАЛЬСКОЙ СИСТЕМЫ

Формирование мирового сообщества в виде единого взаимосвязанного организма в теоретико-практической части определялось принципами Вашингтонского консенсуса 1992 г. Кратко они сводятся к:

- поддержанию фискальной дисциплины (минимальный дефицит бюджета);

- приоритетности здравоохранения, образования и инфраструктуры экономики среди государственных расходов. Субсидии предприятиям должны быть сведены к минимуму;

- снижению предельных налоговых ставок, расширению сферы налогооблагаемых субъектов;

- либерализации финансовых рынков для поддержания реальной ставки по кредитам на невысоком, но все же положительном уровне;

- свободному обменному курсу национальной валюты;

- либерализации внешней торговли (в основном за счет снижения ставок импортных пошлин);

- снижению ограничений для прямых иностранных инвестиций;

- приватизации государственных предприятий и госсобственности;

- дерегулированию: устранению препятствий входа на рынок или выхода из него, не затрагивая иных аспектов — ограничений из соображений безопасности, охраны окружающей среды, защиты потребителей, надзора за финансовыми институтами и пр.;

- защите прав собственности» [25].

Указанные положения сами по себе достаточно прогрессивны для развития национальных экономик, но позитивный эффект от них был по меркам мирового развития краткосрочным, поскольку минимальный дефицит для всех стран, в том числе развитых, оказалось достаточно сложно обеспечить.

Конкурентоспособность хозяйствующих субъектов в развивающихся странах стала падать, а в силу встраивания их в глобальные цепочки стоимости стала закрепляться моноспециализация, которая исключила диверсификацию деятельности. Рост числа рабочих мест сначала вырос, но впоследствии обусловил миграцию в развитые станы. Развивающиеся страны попали еще в более глубокую долговую зависимость от развитых стран и международных организаций.

Так, по данным Международной ассоциации развития (МАР) Всемирного банка, на конец 2021 г. внешний долг бедных и беднейших стран составил 9 трлн долл., что более чем в два раза превышает сумму десятилетней давности. Повышение процентных ставок и замедление глобального роста рискуют спровоцировать долговой кризис большого числа стран. Около 60 % беднейших стран уже подвержены высокому риску долгового кризиса. На конец 2021 г. платежи в счет обслуживания долга стран, отвечающих критериям МАР, по долгосрочному государственному и гарантированному государством внешнему долгу составили 46,2 млрд долл США, что эквивалентно 10,3 % их экспорта товаров и услуг и 1,8 % валового национального дохода (ВНД). Эти проценты значительно выросли по сравнению с 2010 г., когда они составляли соответственно 3,2 и 0,7 % [26]. Согласно данным ЮНКТАД, высокие процентные ставки в сочетании с растущим уровнем долга усугубят «сокрушающий» эффект для развивающихся стран, и в ближайшие годы увеличат нагрузку на 800 млрд долл., поскольку расходы на обслуживание долга растут за счет инвестиций и государственных расходов. В 2022 г. стоимость заимствований, измеряемая через доходность суверенных облигаций, увеличилась с 5,3 до 8,5 % для 68 развивающихся рынков. Фактически это прогнозируемый упущенный доход в размере 800 млрд долл. и де-факто рост долгового бремени, что напрямую отражается на уровне жизни в мире. ЮНКТАД акцентирует внимание на том, что все это «еще больше усугубит кризис стоимости жизни, с которым в настоящее время сталкиваются граждане во всем мире, и усилит проблему неравенства» [27].

Для развитых стран со всей очевидностью обозначилась деиндустриализация национальных экономик (см. таблицу), формирования поясов «умирающих городских агломератов» в прошлом индустриальных центров, роста занятости в секторе услуг, обусловливая необходимость получения высшего образования у все более широких масс населения. При этом процесс депопуляции в развитых странах при успешности построения общества потребления и распространения идеологии эгоцентризма, космополитизма и атеизма привел к морально-этической и духовной деградации социумов развитых стран и подмене понятий смыслов человеческого бытия.

Источник: рассчитано авторами для 2021 г., по данным Gross Domestic Product (Third Estimate), Corporate Profits (Revised Estimate) and GDP by Industry, First Quarter 2022, June 29, 2022, BEA 22–28 [Электронный ресурс]. — URL: https://www.bea.gov/news/2022/gross-domestic-product-third-estimate-gdp-industry-and-corporate-profits-revised-first Source: Structure of US GDP by sectors of the economy in 1975–2010—Доступно на: http://www.hyno.ru/tom3/1089.html.

При этом роль государственного регулирования стала резко снижаться, усугубляя проблемы бедности, диспропорциональности развития страт общества и территорий. Бедность «работающих» в развивающихся странах и частично в развитых странах стала необъемлемой частью социально-политической жизни. А пандемия COVID-19 усугубила создавшиеся в мировой экономике проблемы, в связи с чем в Отчете о человеческом развитии за 2021–2022 гг. «Неопределенные времена, неустроенная жизнь: формирование нашего будущего в меняющемся мире» впервые опубликовано, что глобальный индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП) [28] два года подряд стал падать в 9 из 10 стран. Это падение превышает снижение после мирового финансового кризиса или в любое время с момента первого опубликования ИЧР.

О поступательности развития экономической глобализации в мировой экономике говорит показатель экономической свободы, ежегодно рассчитываемый Фондом наследия (The Heritage Foundation, США), по 12 основным показателям развития национальных хозяйств.

Так, по данным указанного фонда, уровень экономической свободы в мире в 1995 г. был равен 57,6 %, в 2007 г. — 60,1; 2009 г. — 59; 2011 г. — 59,7; 2014 г. — 60,3; 2015 г. — 60,4; 2016 г. — 60,7; 2017 г. — 60,9 и 2018 г. — 61,1; 2021 г. — 61,1; 2022 г. — 60,0; 2023 г. — 59,3 [29].

Фактически выстраивалась система трехуровневого мирового хозяйства, где за каждым сектором закреплялся определенный уровень специализации и функционала (см. рисунок).

Схема формирования мировой экономики в условиях монополярности. Источник: разработано авторами.

Именно такая конфигурация мировой экономики должна была стать платформой для поступательного развития, обеспечивая динамичные темпы развития на долгие годы. Предполагалось также, что развитие экономической глобализации, где движущими силами выступали по факту ТНК (или МНП) [30], в том числе руководствующиеся разработанными стандартизированными критериями глобального характера по всем цепочкам поставок полезных ископаемых, повысит взаимозависимость между хозяйствующими субъектами и обеспечит безопасность существования человечества. Предполагалось также, что высокая динамика развития за счет повсеместной либерализации и упразднения национальных таможенных границ будет обеспечивать повышение уровня жизни, ликвидацию диспропорциональности в развитии регионов и территорий, развитие социумов и движение по социальным лифтам во всех странах мирового сообщества.

Реальная жизнь опровергла все эти ожидания в социально-экономической сфере, но идея наложения на структурированное указанным образом трехуровневое мировое хозяйство инструментария сетевого управления сохранила свою значимость в современных условиях, поскольку процесс формирования справедливого миропорядка только набирает обороты.

Внедрение информационно-коммуникационных технологий в повседневную жизнь людей, по задумке инициаторов сетевизации международного сообщества, должно было способствовать активизации взаимодействия граждан и развитию гражданского общества, с одной стороны. С другой — сформировать единообразные критерии и ментально значимые ценности для людей во всех странах, что обеспечит возможность развития сетевой системы управления социумами, и привнести сетевизацию управления в международные отношения.

Повсеместное стремление к цифровизации хозяйственной и образовательной деятельности (включая развитие дистанционной торговли внутри стран и во внешнеэкономических отношениях [31; 32]) при пропагандировании полезности для социумов развития разнообразных социальных сетей должно было явиться базой распространения идей сетевого управления не только в хозяйственной жизни, но и перенося сетевизацию на международные отношения, включая МЭО.

Пандемия COVID-19 фактически создала условия необходимости перехода общения, образования, покупок и хозяйственного взаимодействия партнеров, как и повышения культурного уровня в виртуальный мир. При этом существенным образом обострилась конкуренция между компаниями ИКТ, выявив фактический высокий уровень их монополизации в связи с ориентированностью на развитие социально-коммуникационного взаимодействия граждан, позволяя внедрять цензуру в контент, в том числе воздействуя на политические предпочтения граждан.

Например, аффилированность Meta Platforms (Facebook), Twitter и других с США позволяет реализовывать идеологические детерминанты, которые истеблишмент США считает базисным для сохранения своего доминирования. Названные ТНК стали реализовывать политику по формированию глобальной информационной среды, в которой действуют правительства, что, по мнению ряда экспертов, приведет не только к промышленной революции, но и к трансформированию мировой системы в целом, изменив проецирование экономической, военной мощи, вынося их из реального в виртуальный мир и в сегмент использования искусственного интеллекта.

Продвижение экономической глобализации должно было сопровождаться последовательным снижением функционала государства как института управления социально-экономическими процессами в стране. По факту стала снижаться способность государства как института обеспечивать безопасность и поступательное развитие социума страны, создавать атмосферу, благоприятствующую развитию бизнеса, повышению уровня благосостояния граждан, их культурно-образовательного ценза. Одновременно в социумах (в том числе с помощью расширения деятельности некоммерческих организаций и так называемых иноагентов — открытое общество, некоммерческая организация Фонд «Костромской центр поддержки общественных инициатив», Фонд поддержки социальных проектов «Миграция XXI век» и пр.) [33] стала настойчиво проводиться идеология космополитизма и доминирования индивидуального самовыражения личности над социально-общественной ответственностью граждан, называемые прогрессивным продвижением демократических приоритетов и личностных свобод.

В связи с изложенным полагаем возможным сделать вывод, что в первом десятилетии ХХI века стала отчетливо реализовываться концепция сетевизации международных отношений (МО) и международных экономических отношений (МЭО) как особого способа организации, отличного от рынков или государственных иерархий. Сетевой подход к МО и МЭО позволяет исследовать и измерять сетевые структуры — возникающие свойства устойчивых паттернов отношений между агентами, которые могут определять, включать и ограничивать этих агентов [34].